Мифическая «Великая Тартария»: хитромудрая фальшивка, или реальная история Руси?

В любом случае словосочетание ТАРТАРИЯ уже прижилось, въелось в сознание патриотически настроенного россиянина, и постепенно, «тихой сапой» проникает в академические талмуды.
А ведь еще двадцать лет назад, в конце двадцатого/начале двадцать первого века такого понятия в историческом дискурсе просто не существовало.
Сейчас нам скажут:

• во, глянь на древние-предревние карты;
• во, глянь на записи в истлевших за сотни лет рукописях;
• во, оцени монеты и прочую бижутерию тех мохнатых лет, когда «Тартария» полноценно рулила на Планете …

Это супер, конечно, но речь все же о том, что еще 20 лет назад никто этого даже не подозревал.

И вот, оказалось, что действительно, в застенках архивов и на пыльных чердаках долго таились, но вдруг впрыгнули в «русский мир» эти гортанно переливающиеся буквы: «тар-кар-тари-кари-яяяя» …

Что же, давайте попробуем разобраться, и вынесем свой вердикт: чепуха это, или дело говорит Андрей Кадыкчанский в этом отличном материале, входящем в знаменитый цикл

Уважаемые друзья и посетители нашего портала.

Перед Вами одна из частей большого сериала, посвященного исследованию тайн и загадок цивилизации и мироздания, которые расшифровывает для человечества

На сайтах «Тайнам Нет» и «Общества Королевского Искусства» можно найти и другие части, выложенные безвозмездно, то есть «дадом». 🙂

А если Вам показалось любопытным то, что мы представили для изучения, рекомендуем подписаться на архив «Закрытого клуба Тайнам Нет»: это безопасно, легко и интересно.

Мало того, Вы будете регулярно получать доступ к нескольким новым работам, которые в рамках той самой подписки на полный архив «Закрытого клуба Тайнам Нет» постоянно создаются нашей командой.

«Королевское Искусство» – это, безусловно, старинный способ интеллектуальной элиты человечества «поиграть мускулами разума».

Это и обременительная обязанность, и сладкая необходимость всегда идти извилистым путём познания.

Это, в конце концов, процесс, а не результат …

К адептам Королевского Искусства можно отнести и древнегреческих историков, и средневековых «артистов», и мыслителей Века Просвещения.
Члены масонских лож, братья «Общества Иисуса», эзотерики, мистики, оккультисты и ясновидящие – как ни странно, все эти группы по интересам занимаются интеллектуальным трудом, а, значит, и Королевским Искусством.

Как Вы должно быть знаете, цель клуба и его членов – тайные знания в различных областях. Для нас просвещение является искусством и предназначением, единственно верным путем, у которого не существует конечной точки. Человек должен все время получать новую информацию и опыт.
Это – залог осознанной жизни, которой управляет он сам.

Предлагаем Вам ознакомиться с одним из материалов, созданных участниками

чтобы убедиться, что полярные мнения, горячие споры и тотальный антагонизм в любом случае ведут нас по узкой тропинке познания к горним вершинам Знания …

Если Вы из таких людей – любопытных, целеустремленных и жадных до знаний, то «Общество Королевского Искусства» создано для Вас.

Если Вы решите стать членом Клуба – заходите на сайты “Общества Королевского Искусства” или “Тайнам Нет”, регистрируйтесь, оставляйте контакты и комментарии, участвуйте в работе Форума, и помните, что никогда не поздно продолжить или начать заново!

И ещё два важных момента:

• Вы должны понимать, что со временем обязательно увидите всю предоставленную нами информацию БЕСПЛАТНО. Будем надеяться, что это произойдёт легально, на нашем интернет-портале «Тайнам Нет» или на Youtube-канале «Тайнам Нет», а не на пиратских торрентах или файлообменниках 🙁 …
  Напомним, что мы делим большие, часто многочасовые, материалы на какую-либо тему на автономные смысловые фрагменты, которые несколько хаотичной «мозаикой» размещаются на наших ресурсах в Сети.
  Таково веление времени – сейчас не модно и не перспективно распространять или смотреть «лонгриды» (хоть и наполненные сокровенным смыслом, как в нашем случае 🙂 )

А теперь допустим, что Вы нетерпеливы, и не хотите собирать «паззл» из этой «хаотичной мозаики» – и подписались на наш огромный и очень информативный архив «Закрытого клуба Тайнам Нет».
Здесь Вас ждёт невероятное богатство ассортимента – да такое, что глаза разбегаются 🙂 .
То есть Вам все равно придётся потратить изрядную толику времени, чтобы добраться до нужной информации, до заинтересовавшего фильма, до понравившегося Автора.

Но не надо печалиться! Мы предлагаем Вам элегантный выход из сложившейся ситуации: именно эту программу можно быстро и безболезненно получить в собственность, нажимая на «кнопки» ниже!

• С другой стороны, любой постоянный пользователь Паутины часто сталкивается со стандартными призывами к «Donation». Вот это вот всё:– «поддержать народный Проэкт…»;
  – «Меня зовут Мормудон, но мои друзья слышат как мычит корова. Спасите …»
  – «Месье, же не манж па сис жур…» etc.

Вот и мы туда же, так как с некоторым сожалением констатируем, что за любые видео- и аудиоматериалы в наше время принято платить, и этот фильм не исключение. Такие программы обходятся создателям с каждым годом всё дороже (съёмка, монтаж, постпродакшн …), и поэтому:

Просим уважаемых Зрителей рассматривать покупки контента на нашем сайте как своеобразную спонсорскую помощь Авторам, что позволит им продолжать создание информационных продуктов, и, естественно, улучшать их качество!

Итак, вот масштабная подборка материалов, объединенных темой

Что же, друзья, давайте проявим благоразумие и щедрость, нажимая на «кнопки» ниже!

Для тех, кто не любит смотреть и слушать, а предпочитает ласкать ортодоксальным взором такие родные буквы кириллицы, предлагаем кое-какие материалы и всемирной паутины:

Тартария, синоним — Татария (лат. Tartaria, фр. Tartarie, англ. Tartary, нем. Tartarei) — географический термин, использовавшийся в западноевропейской литературе и картографии в отношении обширных областей от Каспия до Тихого океана и до границ Китая и Индии.

Использование слова прослеживается с XIII и вплоть до XIX века[2]. Пространство, ранее называвшееся Тартарией, в современной европейской традиции называют Внутренней или Центральной Евразией. Эти территории представляют собой засушливые равнины, основное население которых в прошлом занималось скотоводством[3].

Возникновение термина «тартары» связано с формированием империи Чингисхана в начале XIII века. Названия «Тартария» и «тартары» происходит от этнонима татары, под которыми в древности понимали все тюркские и монгольские народы, не слишком различая их по языкам и национальностям. Европа узнала о татарах во время вторжений войск Чингисхана и его потомков, но вплоть до XIX века сведения о них и об их государствах оставались крайне скудными и отрывочными. У западноевропейцев термин превратился в «тартары» из-за контаминации с Тартаром. Последний в Средние века означал как глубочайшие области ада, так и далёкие неизвестные области Земли, откуда, как казалось европейцам, пришли «дикие» орды кочевников[4][5][6]. Как более живописно сказано в русском академическом издании 1846 года[2]: «В понимании европейцев „тартары“ — народ, несущий ужасы и конец света, и форма этого слова сделалась общеупотребительной, намекая на происхождение врагов Христианства из языческого Тартара».

Впервые термин «Тартария» упоминается около 1173 года наваррским путешественником Вениамином Тудельским, который писал о «тибетской провинции Тартарии… в стороне Туркестана и Тангутов, на севере Могулистана». Термин «тартары» без конкретного обозначения использовался в книге о подвигах и победах над сарацинами несторианского царя тартар Давида — «Relatio de David» (1221), а также встречается у французского хрониста Альберика. Первые упоминания не имели негативного оттенка; их авторы опирались на восточные источники и связывали монголов с царством пресвитера Иоанна. Этот миф представлял монголов в положительном свете и долгое время оказывал влияние на европейское восприятие тартар. Первое относительно точное употребление слова «тартары» относится к 1224 году, когда грузинская царица Руссутана в письме римскому папе Гонорию III назвала тартарами напавших на Грузию монголов. О тартарах сообщал доминиканский монах и путешественник Юлиан (1238), отправившийся на поиски Великой Венгрии в кипчакские степи и описавший катастрофу монгольского нашествия. Восприятие начало меняться в негативную сторону в 1236—1238 годах с распространением сведений о разрушительных последствиях монгольских завоеваний и радикально изменилось в 1241—1242 годах после того, как монголы опустошили Венгрию и достигли Адриатики[7][8].

Понятие «Тартария» предположительно было сконструировано между 1238 и 1242 годами. Примерно в 1241—1242 годах, в связи с монгольским нашествием в Европу, произошло включение в топоним «Татария» христианского ада (Тартар); в результате возникала «Тартария» как специфическое географическое обозначение. Востоковед XIX века О. Вольф считал, что появление «r» в европейских языках было вызвано влиянием персидских диалектов, в которых «r» мог произноситься или нет. Однако, скорее всего, в силу отсутствия связей между европейскими хронистами и Персией, «Тартария» возникла без внешнего влияния, вследствие исторически обусловленной паронимической аттракции — два фонетически близких и семантически разных слова превратились в одно. Согласно английскому хронисту Матвею Парижскому, в 1241 году французский король Людовик IX, в 1244 году провозгласивший крестовый поход против монголов, первым связал между собой три понятия — «Тартария», «Тартар» и «тартары». В том же 1244 году германский император Фридрих II схожим образом соотносил Тартар и тартар: «ad sua Tartara Tartari detrudentur». Возможно, что до Людовика слово уже несколько лет употреблялось (так полагал, например, О. Вольф), однако автором этой ассоциации чаще всего называют французского короля. В письме к своей матери, Бланке Кастильской, Людовик сокрушался о вышедших из Тартара тартарах[9][10].

Описания Матвея Парижского и императора Фридриха содержали характеристики тартар как «ненавистного народа», «яростных как демоны», «посланных самим Сатаной», представителей расы Сатаны и т. д., что отсылало к Тартару. Появление тартар на границах Европы связывалось с пришествием Антихриста: в обстановке между 1250 и 1400 годом, в ожидании Страшного Суда, монголы на сотни лет превратились во всадников Апокалипсиса, воинов Антихриста, как в народных представлениях, так и у образованных европейцев. Именно так монголов представляли и позднее — Роджер Бэкон, армянский историк Киракос Гандзакеци, хронист Жан де Жуанвиль, и Данте в «Божественной комедии»[11][12].

Слово «Тартария» постепенно закреплялось в употреблении: Людовик IX использовал термин в переписке с монгольскими ханами в 1248—1262 годах[13]. В описании Матвея Парижского Тартария предстаёт как место, окружённое «непреодолимой горной преградой»; в горах берёт начало река мёртвых, называемая Тартар (Матвей Парижский) или Эгог (венгерские источники, 1242; Матвей, 1250) и давшая название народу Тартарии[14]. Доминиканский монах Симон де Сен-Квентин, в 1245—1248 годах участвовавший в папском посольстве Асцелина Ломбардского ко двору монгольского хана, локализовал Тартарию «вне Персии и Армении» и поместил её в пределах границ Индии; царём тартар был Давид. По мнению Ж. Ришара, под Индией имелось в виду Каракитайское ханство[15].

Тартария в XIII—XVI веках: эпоха тартар

В тысячелетний период (III—XIII века) у западно-европейских космографов сформировался образ Центральной Азии как окружённой горами страны, расположенной поблизости от земного рая; в ней обитали мифические существа и чудища, связанные с Александром Македонским и Гогом и Магогом. Отразившие страх перед монгольскими завоевателями зловещие образы Тартарии и тартар наложились в сознании европейцев на образы Гога и Магога, обитавших на северо-востоке мира; новые и старые образы частью смешались друг с другом. Смешение античных представлений и топонима Тартария определило долговременное (архетипическое) сходство тартар и Гога и Магога[16][17].

В XIII—XIV веках термин «Тартария» распространяется в текстах, становится основным для описания пространств Центральной Азии и обобщённого обозначения Монгольской империи, хотя используются и разнообразные эквиваленты (Азиатская Сарматия, страна Гога и Магога, Степь и др.)[18]. Как отмечает С. Горшенина, ряд изменений в этнониме Mongghol или Mongghal в европейских языках в конечном счёте приводит к отождествлению монголов (тартар) с потомками Гога и Магога; у Матвея Парижского тартары принадлежат к народам, запертым Александром Македонским в горах за Каспийским морем до конца мира. Согласно Матвею, с наступлением конца света тартары освободятся, «чтобы совершить великую бойню»; они распространятся с севера по четырем частям света, возвещая пришествие Антихриста. У Мандевиля тартары выйдут вслед за неизвестным зверем через отверстие в горах, сделанное лисой[19].

Факт родства с Гогом и Магогом «подтвердил», например, доминиканский миссионер Рикольдо да Монтекроче, в конце XIII века посетивший взятый монголами Багдад[20][21]. Хранителем «про́клятых народов» был пресвитер Иоанн. В версии «Романа об Александре» 1236 года запертые мифические цари (двадцать два или двадцать четыре царя) Гога и Магога являются царями тартар (монголов): популярность мифа об Александре Македонском связала его с монгольской империей[22]. Смешение имело место не только в текстах, но и в иконографии; например, французская миниатюра начала XV века (иллюстрация «Книги чудес света» Марко Поло), описывающая битву хана Хубилая в Бирме, явно воспроизводила структуру современной ей миниатюры о битве между Александром и Пором[23]. На географических картах параллель между Тартарией и Гогом и Магогом появляется позднее, хотя Матвей Парижский ещё в 1253 году на своей карте Святой Земли указал, что тартары пришли из окрестностей Гога и Магога (северо-восток)[24][25].

Помимо Гога и Магога, тартар связывали с также запертыми Александром Македонским десятью потерянными коленами Израиля (легенда восходит к раннему средневековью), исмаилитами и мадианитянами из Ветхого Завета (последние два сопоставления имеются у Юлиана); библейские ассоциации и отсылки к Александру несколько уравновешивали негативные представления о тартарах. Марко Поло в одном из рассказов утверждал, что видел побежденных Александром тартар (сюжет скорее всего был взят из «Романа об Александре»)[26]. Общим местом было отождествление монголов и евреев, возникшее ещё в IX веке и распространившееся ко времени монгольских завоеваний. Монголы оказывались потомками еврейских племён, изгнанных в Мидию ассирийским царём: в результате в XIII веке Мидию и Персию не отличали от Тартарии; Рикольдо да Монтекроче задавался вопросом о связи между евреями и тартарами. Следы этих фантастических этимологий и воображаемых связей прослеживаются вплоть до XVIII века[27]. Другим распространённым сравнением была «связь» между тартарами и скифами (опосредованная через Гога и Магога, с которыми скифов связывали ещё древнеримские историки). Цепочка ассоциаций включала Гога и Магога, скифов, тартар, турок или славян, которых часто смешивали с сарацинами. Так, для Роджера Бэкона тартары были похожи на евреев, скифов и Гога Магога. В противопоставлении тартар как кочевников оседлым народам воплотилась античная дихотомия между цивилизацией и варварством, ойкуменой и внешним миром, дополненная разграничением христиан и неверных. Дихотомия имела место, например, в описаниях Рубрука, Плано Карпини, Матвея Парижского[28]. Вместе с тем, противоречивость коннотаций, совмещение положительных (воображаемое царство пресвитера Иоанна или предполагаемая религиозная толерантность монголов) и отрицательных (образ ада) элементов в период конструирования Тартарии были вписаны в политический контекст того времени: страх перед монголами сочетался с надеждой на их помощь в борьбе против мусульман. Последнее обстоятельство подкреплялось фактом военной кампании монголов на Ближнем Востоке; Рубрук сообщал об их антимусульманских планах[29].

Средневековые авторы не делали различий между мифом и реальностью: Тартарию населяли не только люди, но и разнообразные сказочные существа. Ярким примером были свидетельства Плано Карпини: в попытке рассказать историю тартар, автор так же тщательно описывал чудищ, населявших завоёванные ими страны, как и реальную жизнь монголов. Список, приведенный Карпини, включает немых, существ без суставов в ногах, кинокефалов, с пёсьими мордами и бычьими копытами, одноногих и одноруких людей и др.; Карпини описывает чучела, извергающие огонь, горы магнитов, притягивающих стрелы, грохот при восходе солнца и т. д. Путешественникам было очевидно, что подобные чудища и чудеса невозможно было увидеть (что не ставило под сомнение их существование), поэтому их постоянно локализовали в новых областях Тартарии[30]. Монгольское завоевание изменило представления о «чудищах» Центральной Азии; если ранее реальные народы превращались в чудищ, то отныне чудища становились народами. Согласно подсчётам исследователя П. Готье Далше, количество чудищ на европейских картах выросло в течение первой половины XIII века; в дальнейшем тенденция проявлялась и в литературе (Джон Мандевиль)[31]. Страна женщин с мужскими телами располагалась за пределами Катая, сообщал армянский историк Киракос Гандзакеци; мужчины в его описании походили на собак. Кинокефалы обитали на северо-востоке Тартарии, согласно карте Анри из Майнца (XIII век). Примерно там же, к северу от народа Samogedi их помещают Плано Карпини и его спутник Бенедикт Поляк. С Гогом и Магогом и людоедами на берегу Северного океана соседствуют кинокефалы у немецкого картографа Андреаса Вальспергера (XV век). Первые сомнения в правдивости сказочных описаний можно видеть, например, у Рубрука, задававшегося вопросом о существовании на севере «про́клятых народов». Тем не менее, из-за культурного шока европейцы зачастую воспринимали реалистическую часть сведений путешественников как вымысел. К примеру, иллюстрация XV века к описанию сибирских тартар в «Книге чудес» Марко Поло изображала одногогих и циклопов, хотя книга опровергала подобные сведения. Сказочные образы обитателей Сибири сохранялись вплоть до Сигизмунда фон Герберштейна (XVI век)[32].

Путешествия в Тартарию в XIII—XVI веках

Ослабление непосредственной угрозы Европе после 1260 года с возникновением Pax Tartarica, толерантного с религиозной точки зрения, способствовали попыткам изучения Тартарии в XIII—XIV веках миссионерами, торговцами и дипломатами. Несмотря на опасности, в период между 1245 и 1345 годами они пытались установить связи с Китаем в то время, когда морской путь был неизвестен. Склонные к открытиям европейцы оспаривали первенство мусульманских путешественников. Среди первых исследователей «центрально-азиатского» пространства были Плано Карпини, первый посол папы Иннокентия IV (1245—1247), его собрат Гильом де Рубрук (1253—1255), путешествовавший как обычный миссионер, и венецианский купец Марко Поло (1260—1295)[33]. Для путешественников XIII века (Плано Карпини) северной границей Тартарии был океан, восточной — земли китайцев, Solongyos (корейцы или маньчжуры), с юга Тартария граничила со страной сарацинов (или бисермин), к юго-западу лежали земли Guires (уйгурский Восточный Туркестан или Монголия)[К 1], а на западе от Тартарии, между Хангаем и горами Алтайн-Нуру (долина Чёрного Иртыша) обитали найманы. В этот период Тартария иногда отождествлялась с Монгольской империей, достигшей наибольшего расширения при хане Хубилае, и простиралась от Чёрного моря до Китайского, от Сибири до Камбоджи[34].

В 1329 году католическая епархия была основана в Самарканде доминиканским миссионером Фомой Манказола, а в 1342 году — в столице Чагатайского улуса Алмалыке (усилиями францисканца Джованни де Мариньолли). Несмотря на активность католических миссионеров в первой половине XIV века, вскоре контакты между Европой и Тартарией вновь ослабевают; среди причин — эпидемия чумы в Европе (1340), усиление Османского государства, мешавшего прямым контактам, распад Монгольский империи и падение монгольской династии в Китае, «закрытие» Китая от европейцев во времена династии Мин[35]. После окончательной исламизации Центральной Азии новое возобновление контактов происходит в начале XV века, в момент возникновения эфемерной империи Тамерлана. Испанский посол Гонсалес де Клавихо прибывает в 1404 году ко двору Тамерлана; захваченный в плен Баязетом I, а затем Тамерланом, баварец Иоганн Шильтбергер проводит в Азии 25 лет (1402—1427). Век спустя англичанину Энтони Дженкинсону удаётся посетить Тартарию (1557—1559) перед её «закрытием» для европейцев. Все путешественники разделяли устоявшиеся мифологические представления о Тартарии, отправляясь на поиски окружённой горными хребтами страны, Гога и Магога, царства пресвитера Иоанна, потерянных израильских племён, Александра Македонского, разных чудищ и т. д. В их описаниях сочетались реальность и вымысел, которые подчёркивали разнообразие «нового мира»[36].

Тартария на европейских картах XIII—XV веков

В XIII—XIV веках на европейских географических картах (mappae mundi) термин Тартария используется редко. Согласно подсчётам немецкого картографа А. Д. фон ден Бринкен, в тот период Tartarorum terra встречается всего трижды на 21 карте на шести языках[37]. Тартары упоминаются на итальянской карте 1320—1321 годов географов Марино Санудо и Пьетро Висконте. Mappae mundi Санудо, Висконте и Паулина составленные в 1310—1330-е годах, отмечены влиянием арабских источников. Карты представили новую Центральную Азию; помимо тартар, на картах изображены Железные Врата и царство Катай. На карте 1320—1321 годов страна тартар располагается около обнесённого стеной замка, укрепления (castrum)[К 2] Гога и Магога на северо-востоке у Северного океана. Карта сопровождается комментариями: «здесь были заперты тартары» и «здесь собралось великое множество тартар». По мнению исследователя Э. Эдсон, последняя фраза может относиться к описанному Плано Карпини избранию монгольского Великого хана в 1246 году[38][25]. На карте изображены два Каспийских моря, которые названы одним словом, однако расположены в разных местах. Первое имеет форму океанского залива: именно там «заперты тартары»; второе находится в горах, из него вытекает река Gyon (Oxus, Амударья). По мнению С. Горшениной, такое раздвоение характеризует попытку совместить античные источники и новые сведения о Центральной Азии[39].

В XIV—XV веках развитие картографии Тартарии происходило в основном в Италии, Португалии и Каталонии, сохранявших контакты со странами Востока. Новые, более современные названия появляются на знаменитом Каталонском атласе 1375 года, составленным еврейским картографом из Мальорки Авраамом Крескесом: «центрально-азиатские» топонимы впервые заимствованы у Марко Поло, а также у Одорико Порденоне и Джона Мандевиля. Данный атлас довольно точно передавал общую политическую ситуацию того времени, несмотря на приблизительность городов, рек и т. д. В нём сохранялись и фантастические элементы: гиганты на севере; пигмеи на юге — между Катаем и Индией; королевство амазонок, Гог и Магог и т. д.[40]. С возникновением в XIV веке портуланов и переоткрытием карт Птолемея[К 3], появлением новых свидетельств путешественников, авторы карт «Центральной Азии» постепенно отказываются от принципов карты Т-О и переходят к другим способам начертания континентов. Главной особенностью является отказ от традиционной восточной ориентации карт в пользу северной (Птолемей) или южной. В отличие от средневековой картографии, считавшей Каспийское море заливом внешнего океана, Птолемей правильно считал его внутренним морем[25]. Вместе с тем, античное изображение (как на картах Т-О) периферии северной Азии и, в частности, средневековые представления о Каспийском море сохраняют несколько выполненных в традиции Каталонского атласа карт первой половины XV века: итальянские карты Андреа Бьянко (1432—1436) и Борджиа (1410—1458), Каталонская карта из библиотеки Эстенсе де Модена (1450). Гирканское (Каспийское) море является заливом внешнего океана; рядом с заливом расположена окружённая горами земля Гога и Магога. На карте Андреа Бьянко по разные стороны Гирканского залива расположены земной рай и Гог и Магог; спустя двести лет после путешествий Плано Карпини и Рубрука такое соседство было анахронизмом[41].

На этих картах образы Гога и Магога и тартар отделяются друг от друга, как следствие положительных описаний Марко Поло и особенно в связи с падением Монгольской империи (1368). Теперь картография начинает рассматривать Гога и Магога в антисемитской перспективе: место тартар занимают евреи. Запертые в горах Центральной Азии евреи появляются на немецких и итальянских картах XV века. На карте Борджиа тартары не заперты, а свободно располагаются со своими повозками, верблюдами и юртами на пространстве между Чёрным морем и Катаем. Большое количество восходящих к Марко Поло «тартарских» топонимов присутствует на венецианской карте 1460 года: вокруг Каспийского моря (двадцать топонимов), в Туркестане, Сибири (где Тартария отмечается шесть раз), разных местах Каракорума и Катая. Карта Винланда (ок. 1440; при условии её подлинности) изображает «безбрежное тартарское море» (Magnum mare Tartarirum) между Евразией и восточными островами; из Каспийского моря вытекает река Татартата (Tatartata fluuius), впадая в Северный океан[42]. Обобщает средневековую картографию и обозначает переход к современной эпохе знаменитая венецианская карта Фра Мауро (1448—1459), однако, несмотря на высокое качество, образ Тартарии и на данной карте, и в картографии XV века в целом не претерпел существенных изменений[43].

Начало современной картографии: XVI век

Разрыв с наследием Птолемея происходит в начале XVI века, с появлением больших атласов; наиболее новаторской была карта Мартина Вальдземюллера (опубл. 1516). На этой карте Тартария включает ряд территорий России и Дальнего Востока: монголы обитают в «подлинной Тартарии» («Terra Mongal et que vera Tartaria dicitur»), а две тартарские провинции — Хорасинская Тартария (смешение Хорасана и Хорезма) и Туркестанская Тартария — находятся южнее, к востоку от Каспийского моря[К 4]. Эти две Тартарии заменяют, соответственно, птолемеевские Скифию, Согдиану и Бактрию[44]. В течение XVI века происходит «наступление» современных названий на территорию, ранее относимую к Тартарии; в частности, у Герарда Меркатора (1541) и Абрахама Ортелия. Получает распространение топоним «Туркестан», во второй половине XVI века для обозначения междуречья Амударьи и Сырдарьи появляются топоним «Мавераннахр» (Mā warāʾ al-nahr; Maurenaer на карте Меркатора 1596 года), этноним «Узбек», заменяющий «Чагатай». На карте мира Абрахама Ортелия (1564) Тартария «сослана» на север Азии и занимает неопределённое положение между Россией и Дальним Востоком[45]

Важным аспектом эволюции картографии Тартарии были сообщения, полученные в результате путешествий в Россию, которые начались ещё во второй половине XV века. Особое место занимали «Записки о Московии» (1549) Сигизмунда фон Герберштейна. Включённая в книгу карта Августина Хиршфогеля использует русские, польские, литовские источники. Сведения о Тартарии немногочисленны, частью мифологизированы; фон Герберштейн не выезжал за пределы Москвы. Тартария продолжает своё смещение на север Азии; на карте появляется путь в Китай через северный океан — эти представления получают развитие у Энтони Дженкинсона[46]. Карта Дженкинсона (1562, включена в Атлас Ортелия 1598 года), составленная по результатам путешествий в Среднюю Азию и Персию (1557—1564), решающим образом повлияла на изображения Центральной Азии, прежде всего Туркестанского бассейна. В отличие от античных карт, на которых Яксарт (Сырдарья) впадает в Каспийское море, на карте Дженкинсона река течёт на север, через области Taskent (Ташкент) и Boghar (Бухара); Амударья берёт начало в окрестностях Shamarcandia (Самарканд) и сливается с Сырдарьёй, впадающей затем в озеро Kitaia Lacu (вероятно, Аральское море). Озеро соединяется с Северным океаном рекой Oba (Обь)[47]. Поиски северного морского пути отражались и на карте Тартарии Меркатора (1569), а затем на Атласе фламандского картографа Йодокуса Хондиуса (1606); название города Cambalich (Пекин) повторяется (Cambalu) на побережье Тихого океана. Вероятно, под влиянием русской топонимии границы Катая доходят до озера Kitaia, из которой вытекает река Обь. Описания Дженкинсона и Меркатора в целом точно отражают (во многом ошибочные) представления европейцев о северо-восточной Азии второй половины XVI века[48]. В своём капитальном многотомном труде «Relationi universali» (1595) итальянский священник и дипломат Джованни Ботеро так описывал Тартарию[49]:

Изначально называлась Скифия, но триста лет назад перешла к тартарам (одному из народов великого Чингиса), из региона Азии, на их языке называемом Монгал. Те стали править и также изменили название. В неё входит (за исключением тартаров-прекопитов, о которых будет сказано отдельно) почти половина азиатского материка. Она простирается от Волги до границ Китая и Индии, от Скифского океана до Меотидского озера и Гирканского моря. <…>

Появление научного востоковедения (ориентализма) в начале XVII века произвело революцию в представлениях об Азии; наиболее существенные изменения произошли в 1630—1640-е годы[50]. В течение XVII столетия античные названия почти полностью исчезли. Первыми более или менее точными изображениями Центральной Азии были карты, составленные русскими исследователями в конце XVII — начале XVIII веков. В XVIII веке завершилось очерчивание горных систем Гиндукуша, Памира и Гималаев и речных бассейнов Средней Азии, что позволило наконец разделить Аральское и Каспийское моря[51]. В XVIII веке географическая реальность Великой Тартарии была относительно мало изучена по сравнению с Турцией, Персей, Восточной Индией и Китаем, хотя Жиль и Дидье Робер де Вогонди в 1757 году утверждали, что «экспедиции в языческие страны обеспечили превосходное знание об их землях». Исключение составляли северо-восточная Тартария (исследования русских путешественников и иезуитов) и Каспийский бассейн. Независимая Тартария и области за Яблоновым хребтом (вдоль Амура), вплоть до Тартарского залива оставалась терра инкогнита для русских и европейцев[52].

Образ Тартарии — Центральной Азии — формировался на пересечении четырёх различных перспектив. Во-первых, с точки зрения изучения Ближнего и Среднего Востока (Леванта), конструируемого в виде «классического Востока», Востока как такового, новой античности. Во-вторых, со стороны синологии — исследований Дальнего Востока, полного экзотики, по природе отличного от Европы; наконец, Тартария изучалась державами, имевшими политические интересы: с северо-запада её осваивают русские путешественники, с юга, из Индии, — британские исследователи. В 1779 году епископ Клод Висделу предпринял попытку описать Тартарию с помощью «структурых оппозиций»: кочевники — земледельцы, Верхняя и Нижняя Азия[53].

В XVII—XVIII веках в описаниях и картах европейских энциклопедистов термин Тартария не обладал универсальным и точным значением, хотя сохранял негативную коннотацию. Различными были его транслитерация, содержание, описываемое географическое пространство. Энциклопедические описания, включая подробный анализ Висделу, оставались размытыми. Согласно С. Горшениной, термин указывал различные этнографические, региональные и политические характеристики, которые сосуществовали в картографии, исторических или философских описаниях[54].

Тартария в европейских исследованиях

Мусульманская перспектива представлена в «Восточной библиотеке» (1697) французского филолога Бартелеми д’Эрбело — всеобщей энциклопедии Востока, описавшей Центральную Азию на основе сведений мусульманских путешественников и исследователей. Д’Эрбело не упоминал Тартарию, а следовал восточным авторам: Иран и Туран, чьё противопоставление восходит к эпической персидской традиции, включали всю «Верхнюю Азию» вне Индии и Китая; учёный использовал топонимы Туркестан и Мавераннахр, а также уточнял сведения тартарах, монголах, западных и восточных турках[55]. Соотношение названий не прояснено: с одной стороны, Туран и Туркестан — синонимы; с другой, Мавераннахр и Туркестан являются частями Турана. На юге границей Турана-Туркестана служит Оксус, на востоке — страна Хотан (Khotan или Khoten), которая находится «за пределами Бухары и Кашгара»; северо-восточные границы, напротив, неизвестны. Города Каракомум, Алмалык, Бешбалык, согласно д’Эрбело, находятся в стране монголов. Там обитают восточные турки или турки Туркестана, тартары, монголы и хотанцы — «очевидно, самый северный из народов Китая»[56].

В XVII веке миссионеры постепенно продвигались вглубь Тартарии, вместе с маньчжурской армией; в 1682—1683 годах начались контакты с русскими исследователями, которые интересовались китайскими источниками по Тартарии[57]. Миссионеры-иезуиты Фердинанд Вербист, Жан Франсуа Жербийон и другие искали путь из Пекина в Европу через Великую Тартарию; миссионеры контактировали, в частности, с русским дипломатом Николаем Спафарием[58]. В результате сотрудничества по обмену знаниями Тартария стала более доступной. «Путь через страну узбеков в Китай не был столь трудным и долгим, как полагает большинство», — заключил в 1693 году путешественник-иезуит Филипп Авриль. Карты становились более точными[К 5]; фундаментальным исследованием было «Географическое, историческое, хронологическое, политическое и физическое описание Китайской империи и китайской Тартарии» Жана-Батиста Дюальда (1735). Большое значение Дюальд придавал Великой Китайской стене — границе между «цивилизованным миром» и «варварством». Мир варваров за Великой Китайской стеной получил название Великой Тартарии[59]:

« …Великой Тартарией зовётся вся часть нашего континента между восточным морем к северу от Японии, Ледовитым морем, Московией, Каспийским морем, Моголами, королевством Аракан рядом с Бенгалией, королевством Ава, Китайской империей, королевством Корея; на западе Великая Тартария ограничена Московией, Каспийским морем и частью Персии; с юга — той же частью Персии, Моголами, королевствами Аракан и Ава, Китаем и Кореей; с востока — восточным морем, а с севера — Ледовитым морем. Вся эта обширная область когда-то была поделена между бесчисленными правителями, а сегодня почти полностью объединена под властью императора Китая или царей Московии. Только несколько областей не подчиняются одной из двух империй: страна узбеков, часть страны калмуков или калмаков, Тибет, несколько маленьких государств в горах в стороне королевства Ава и к западу от провинции Сычуань. »

Согласно Дюальду, Великая Тартария разделена на три части: Московская Тартария или Северная Тартария, открытая русскими малонаселённая область; «Независимая Тартария», центр которой никогда не посещали иезуиты; наконец, китайская Тартария (Восточная Тартария или страна монголов между Великой Китайской стеной и русскими владениями), описанная Жербийоном. Китайские территории за Великой стеной, пишет Дюальд, ныне находятся в зависимости от тартар-маньчжур, когда-то населявших Восточную Тартарию[60]. Историк подробно описывает Восточную Тартарию, отмечая, что она представляет главным образом обширную пустыню, в два раза меньше Китая. В центре Восточной Тартарии находится страна Хами, чьи обитатели считают себя потомками Тамерлана[61]. Хами представляет собой засушливый и песчаный регион, которую китайцы иногда называют песчаным морем, а сами тартары — Гоби. Это очень негостеприимная страна для путешественников, опасная для лошадей, поэтому тартары чаще используют верблюдов[62]. О Независимой Тартарии Дюальд пишет, что в Мавераннахре её назвали Чагатаем, по имени сына Чингисхана, нынешнее название — Узбек, имя части тартар. Страну также называют Великой Бухарой, которая отлична от Малой Бухары, расположенной в районе Кашгара. Бухары живут в городах, тартары-кочевники являются подданными обеих Бухар[63].

Миссионеры-иезуиты в Китае были современниками Бартелеми д’Эрбело. Епископ Клод Висделу, участник научной экспедиции в Китай (1685—1709) не соглашался с «мусульманской» версией Центральной Азии[57]. Висделу считал мусульманские источники менее надёжными, чем миссионерские, и критично относился работе «кабинетного учёного» д’Эрбело, отвергавшего термин «Тартария». Епископ писал (1779), что Тартарией следует называть территорию к северо-западу от Китая — бывшую Скифию, называемую мусульманами Туркестаном и Тураном. Висделу описывал этимологию термина, происходившего от названия покорённого монголами народа; империя монголов занимала пространство между «четырьмя морями» (Южное, Восточное, Ледовитое и Средиземное), вне её власти оставались только Московия, Южная Индия и несколько других государств[64]. Согласно Висделу, граница Тартарии проходит по северным берегам Понта Эвксинского и Каспийского моря, а затем поворачивает на юг вплоть до Индии или, скорее, Хорасана; Тартария граничит со странами между Индией и Китаем, королевством Корея, граница заканчивается у Восточного моря. На севере страна омывается Ледовитым морем, и, наконец, на западе можно провести воображаемую линию от западной оконечности Понта Эвксинского до устья Оби в Ледовитом море. Тартария в усечённых размерах, согласно Висделу, выглядит иначе — без Европы и России; граница проходит от устья Волги до Ледовитого моря, а в наиболее уменьшенном варианте — от севера Хорасана, вдоль восточного берега Каспия и далее до Ледовитого моря[65]. Тартария в описании Висделу включает почти всю территорию современной России, бывшие советские республики Средней Азии, часть Ирана, Афганистана, Пакистана, север Индии, Тибет и Монголию. В уменьшенной версии Тартарии граница проходит по Уральским горам[66]. Эта последняя Тартария разделена на Западную и Восточную меридианом между Пекином и Ледовитым морем. Следуя китайским авторам, Висделу предлагает протянуть линию между самой северной точкой Каспия и пекинским меридианом. Территорию к югу от воображаемой границы следует называть Южной или Неподвижной Тартарией, её населяют народы, управляемые несколькими тартарскими государствами. В Северной или Странствующей Тартарии обитают «бродяги», странствующие народы, живущие в юртах и передвигающиеся на повозках[66]. Южная Тартария тоже разделена на две части: исследователь выделяет китайскую Тартарию, расположенную к востоку от горы Имаус[К 6][67].

Помимо «тартарской» терминологии Висделу использовал введённый д’Эрбело термин «Верхняя Азия»[К 7] вместо «Скифии, Тартарии, Туркестана или Турана», чётко отделив её от Тибета. Расположение Тартарии на возвышенности подчёркивали и другие описания того времени[68]. Шведский географ Филипп Иоганн фон Страленберг (1730) писал о Тартарии как о пологой возвышенности, с наклоном к Ледовитому морю, что соответствовало направлению ветров и течению рек. Высокогорная Тартария включала «ужасную» пустыню Гоби: в «Новом атласе Китая, китайской Тартарии и Тибета» (1737) французский картограф Жан Батист Бургиньон д’Анвиль писал, что Великая Гоби представляет собой высокогорную песчаную равнину; там настолько холодно, что лёд почти всегда встречается неглубоко под землёй. Согласно д’Анвилю, другие подобные области Тартарии тоже именуются Гоби, хотя они не столь обширны; русские называют их Степью[69].

Учёные конца XVIII века помещали в высокогорном регионе прародину человечества; французский путешественник барон Франц Тотт писал в 1784—1785 годах, что плоскогорье Тартарии, где ныне обитают тартары, было первой областью в Азии, открытой и заселённой людьми. Согласно Тотту, с того места проходили миграции народов сторону Китая, Тибета и Кавказа, Южной Азии, вплоть до Европы (готы, остготы и вестготы). Плато Тартарии продолжает горные цепи Кавказа и Тибета на север, вплоть до Кореи; это наиболее возвышенная часть территории между Индией и Камчаткой, в ней берут истоки реки, текущие на север и на юг[70].

В конце XVIII века представление о Центральной Азии формировалось и у британцев благодаря публикациям географа Джеймса Реннела, известного своей картой Индии. Учёный изучал регион с южной перспективы, используя, в частности, сведения путешественника-этнографа Георга Форстера. Следуя по стопам экспедиции Форстера (1783—1784), Реннел отмечал трудности изучения областей между Россией, Индией и Персией[71]. Согласно Реннелу, «погружённая во мрак» земля между Кандагаром и Каспием «принадлежит скорее Персии, чем Индии», а область далее к северу-западу зависима от Тартарии. Географ описывает обширную «Великую Бухару», смещая Туркестан к западным границам Кашгара, которые в его описании проходят в районе Шаша или Ташканда (Ташкент). Индостан у Реннела граничит с Тибетом на севере и с Тартарией на западе; Тартария, как и Персия, локализуется к северо-западу от Индии. Кашмир является ближайшей к Тибету и Тартарии индийской провинцией, в то время как Кашгар находится между Индией и Китаем[72]. В третьем томе энциклопедии «Британика», изданном в 1773 году, указаны сведения о Тартарии[73]:

Тартария, огромная страна в северной части Азии, граничащая с Сибирью на севере и западе: её называют Великой Тартарией. Тартары, живущие южнее Московии и Сибири на северо-западе от Каспийского моря, называются Астраханскими, Черкасскими и Дагестанскими; Калмыкские Тартары занимают территорию между Сибирью и Каспийским морем; Узбекские Тартары и Монголы обитают севернее Персии и Индии и, наконец, Тибетские живут на северо-западе Китая.

Во второй половине XVIII — начале XIX века смешение терминов «Тартария» и «Верхняя Азия» породило топоним «Верхняя Тартария». Название впервые появилось у французского автора Шарля-Клода де Пейсонеля в 1765 году в сочинении «Историко-географические наблюдения о варварских народах, населяющих берега Дуная и Понта Эвксинского»; Пейсонель называл Верхней Тартарией близкие к Китаю территории[70]. Неизвестный ещё веком ранее топоним вошёл в употребление, хотя и не был принят всеми учёными; Верхняя Тартария находилась вне арало-каспийской низменности, Памира, Тянь-Шаня и Тибета, однако топоним не имел такого универсального значения, как «Верхняя Азия»[74]. Согласно С. Горшениной, интеллектуалы от иезуитов до Вольтера искали азиатское противопоставление Китаю, который воспринимался в Европе как просвещённая деспотия. Негативное восприятие Тартарии на рубеже XVIII—XIX веков характеризовалось исторической перспективой, совмещавшейся с географической и временно́й близостью: потомки варваров тартары были язычниками, жестокими кочевниками, склонными к деспотизму. Висделу (1779) писал, что Тартария была нескончаемым источником нашествий варваров, приносивших опустошения Европе и Нижней Азии; на просторах Тартарии разворачивались самые кровавые трагедии в мире[75]. С. Горшенина заключает, что точное определение границ Верхней Тартарии или Верхней Азии не было обязательным, поскольку, как отмечал Висделу, «каждый может перемещать и размещать их так, как посчитает уместным»; подход полностью соответствовал политической ситуации — продвижение европейского колониализма постоянно перемещало границы Востока на юго-восток, в сторону Индии и Китая[76].

Общий этнографический термин Тартария в в XVIII веке сохранялся, однако количество «тартарских» этнонимов Центральной Азии уменьшилось; в России Тартария постепенно заменялась Татарией. Согласно С. Горшениной, западные тартары были менее изучены, чем восточные тартары (маньчжуры)[77]. Этнографические термины Тартария и тартары имели два аспекта. С одной стороны, Тартария являлась этническим термином для описания различных народов, населявших Монгольскую империю и её окрестности, в том смысле, в котором его понимали от Марко Поло и Плано Карпини до Клода Висделу. Разнообразию «тартарской» терминологии способствовали исследования иезуитов и русских путешественников, а также политические факторы — возникновение сфер влияния между Россией и Китаем. В европейской и российской картографии «подлинные» тартары (то есть монголы) противопоставлялись всем остальным, завоёванным или ассимилированным народам[К 8]. С другой стороны, тартары не имели точной географической локализации или этнической идентичности, сохранялось негативное представление о них как о далёком враге, вызывавшем ассоциации с Сатаной, Гогом и Магогом, потерянными евреями и Антихристом[78]. Этнографические описания представлены в исследованиях фон Страленберга, Дюальда, работах российских учёных Татищева и Рычкова.

Фон Страленберг указывал, что Тартарией называют высокогорную и труднодоступную страну на севере, населяемую варварскими и языческими народами. Опираясь в основном на сведения, почерпнутые в Западной Сибири, фон Страленберг составил подробную классификацию татарских народов; учёный выделял шесть различных групп татар. С точки зрения Страленберга, Южная Сибирь не является Великой Татарией, которая располагается южнее — к востоку от Каспийского моря, её населяют узбеки, кергезы (которых следует отличать от киргизов), каракалпаки и другие. Малая Тартария включает народы буджаков, малых ногаев, народы Крыма, Кубани, Дагестана, Черкесии; они зависимы от Персии, турок или России[79].

С другой перспективы, из Китая, Дюальд предложил различать четыре «вида» тартар: восточные тартары, живущие недалеко от Китайской стены, вдоль реки Амур и около Японского моря; западные или «вонючие» тартары (отношение Дюальда к миру «варваров» было более негативным, чем у Страленберга) — калмуки и другие народы; тартары-мусульмане — их язык напоминает язык узбеков, а не монголов; тартары под властью Московии, позднее описанные Пейсонелем[80]:

« Тюрки, народ Тартар, пришедший из Великой Северной Тартарии со стороны Оби, обитали за пределами Малой Тартарии, между Днепром и Доном, откуда пришли тартарские народы — ногайцы…, узы или мадьяры, судя по внешнему виду, из той же страны, что и тюрки.. »

По мере приближения к центру независимой Тартарии, описания становились всё более расплывчатыми. Англичанин Брайан Эдвардс отмечал, что тартары, проживающие между Черным и Каспийскими морями, состоят из трех племен: терекменов, кумыков и ногайцев. Российские учёные Василий Татищев и Петр Рычков отмечали, что обитатели Хивы и Бухары, Ташкента или Туркестана являются мусульманами, но надёжных сведений о них нет[81].

Региональные описания

Региональные описания представлены на картах XVI и XVII веков вплоть до начала XVIII века. Несмотря на множество фактических данных, «Тартария» сохранялась в сознании европейцев, её местоположение оставалось неопределенным и нестабильным, размытый образ Тартарии сохранял связи с Гогом и Магогом. Географическая протяжённость зачастую подчёркивалась с помощью эпитета «Большая» или «Великая» (Magna). В последней трети XVII века на французских картах закрепилось название Grande Tartarie, на английских — Great Tartaria, на немецких — Tartareij. Русский географ Василий Татищев противопоставлял степной мир Великой Тартарии Малой Тартарии (Крым и оседлые страны Туркестана). Тартарию помещали в различных направлениях, даже на западе, вплоть до региона западнее Урала, что явно противоречило карте Фра Мауро XVI века. Граница Тартарии по Днепру, приближающая Тартарию к Европе, заметна на карте Йодокуса Хондикуса (1606)[82]. Пейсонель (1765), отождествлял Великую Тартарию и Азиатскую Скифию[83]:

« Определённая Жюстином, [… простирается] от Рифейских гор до реки Галис; её границы должны включать все страны между Каспийским морем и Чёрным морем, всё, что к северу от этих двух морей, то есть страны, орошаемые Волгой, которую в древности называли Ра,[…] Донцом — подлинным Танаисом; Доном, прозванным в древности Танаисом […], Борисфеном [(Днепр)]… . »

Другие авторы, Франсуа де Бельфоре (1575) и Себастиан Мюнстер («Космография», 1544), помещали Тартарию восточнее, за Танаисом. На одной из карт Мюнстера (1543) платье антропоморфной «королевы Европы» слегка касается Тартарии, расположенной за Танаисом. Для Энтони Дженкинсона Тартария начиналась с Астрахани. Эта локализация Тартарии к северо-востоку от Волги присутствует у Герарда Меркатора (1569), Абрахама Ортелия (1570), Адама Олеария (1656); на карте-иллюстрации к «Запискам о Московии» фон Герберштейна и других картах конца XVI — первой половины XVII веков. Тартария оказывалась и намного восточнее, за пределами Скифии и Имауса. Маттиас Кваден (1596) помещал Тартарию далеко на востоке известного мира в соответствии с представлениями Плано Карпини XIII века (Тартария расположена в месте, где восток соединяется с севером). Карта Тихого океана Ортелия (1570) проводила границы Тартарии по Великой китайской стене, а на карте Яна Янсона «Magni Moglous Imperium» (1656) граница проходила по Кабулу; описание западных границ оставалось неточным[84].

Территория Тартарии иногда достигала половины Азии, включая области вплоть до Танаиса, Волги или Урала, севера Индии, противоречивые версии встречались у одних и тех же картографов. Ян Блау (1686) называл Тартарией всё пространство за Уралом. На карте Ортелия (1564) Тартария «странствует» на севере Азии между Россией и Дальним Востоком. На более схематичных картах Симона Жиро (1592) и Теодора де Бри (1599) Тартария находится к северу от Гиндукуша наряду с Туркестаном и Катаем (Жиро) или Китая, Катайо и Монголом (де Бри). Согласно карте Ортелия 1586 года, восточная часть Азии (Туркестан, Катайо и Монгол) не входила в Тартарию; последняя начиналась к северу от Черного моря и к востоку от Дона, не доходя до Каспия. Другая карта Ортелия (1564), напротив, сопровождалась комментарием «Тартария когда-то называлась Скифией и Сарматией». Название переносили и на морские пространства — Тартарский пролив между Сахалином и русским Дальним Востоком или Тартарское (Японское) море[85]. В географическом приложении к «Opus de doctrina temporum» Дионисия Петавия, изданном в 1659 году Лондоне, говорилось[86]:

Тартария (известная в древности как Скифия, по их первому царю Скифу, который сначала получил имя Магогиус, от имении сына Яфета Магога, чьими потомками были те обитатели) самими жителями называется Монгул. Тартарией же зовётся по реке Тартар, орошающей значительную часть страны. Это великая империя (не уступающая по размерам ни одной стране, кроме колоний испанского короля — но и здесь она имеет то превосходство, что все её части связаны сушей, когда как упомянутая сильно разделена), она простирается на 5400 миль с востока на запад и на 3600 миль с севера на юг, таким образом великий Хан, то есть император, властвует над многими царствами и провинциями, со множеством славных городов. На востоке она ограничена Китаем, Морем Цин (или Восточным Океаном) и Анианским проливом. На западе горой Урал. На юге реками Ганг и Оксус (ныне Абиам) Индостана и верхней частью Китая <…>; на севере Скифским или Замороженным Океаном — там земли столь холодны, что необитаемы. <…>

Завершение продвижения русских на Дальнем Востоке и китайцев на северо-запад в последней трети XVII века отразилось на терминологии, которая должна была соответствовать новым политическим реалиям. С начала XVIII века в Европе распространилась трехчастная схема: Русская, Китайская и Независимая Тартарии. Как отмечает С. Горшенина, картография эволюционировала в направлении системы государственных границ, что стало заметным к началу XIX века[87]. На рубеже XVIII — XIX веков Тартария все ещё использовалась в картографии для описания «Центральной Азии», но не имела стабильных границ. Северная Тартария являлась синонимом для Московской Тартарии, Азиатской Московии, Российской Тартарии или Азиатской России. С. Горшенина резюмирует три варианта её охвата: регион между Доном и Волгой; земли до Урала; Урал и вся Сибирь. Независимая или Великая Тартария занимала обширное пространство между Персией, Восточной Индией (или страной монголов), Китаем и Сибирью, территории будущих постсоветских азиатских республик, Тибета, Ассама. Китайская Тартария иногда включала Синьцзян, современные Монголию и Маньчжурию[88].

В первом этатистском описании, выполненным французским картографом Пьером Дювалем в 1674 году, Тартария разделялась на Пустынную – к западу от Московии, и Старую – на северо-востоке континента, за пределами Катая и Кин (область ближе к Великой китайской стене). На другой карте Дюваля (1679) Великая Тартария по-прежнему занимала центральную часть Евразии: Северная Тартария и Кин названы Старой Тартарией и Тартарией Кин[89]. Как отмечает С. Горшенина, переход от региональных описаний к политическим, от неопределенных размеров и границ Великой Тартарии к трехчастной схеме, можно видеть в «Портативном географическом словаре» британского историка Лоуренса Эчарда (1790), к которому прилагалась карта 1759 года. Если на карте Великая Тартария расположена между Турцией, Персией, Индией и Китаем, то словарь уточнял, что Тартария включает Московскую, Китайскую и Независимую и «занимает больше трети Азии»[90].

Витсен (1692) различал Северную и Восточную Тартарии, к которым добавлялась Западная (Пьер Мулар-Сансон, 1697) или Южная (карты Николя Шальмандрие (1768) и Жана Шаппа д’Отроша (1769))[91]. Карта Коронелли, Тиллемона и Нолина (1690), в центре который был герб Московской империи, поместила Северную Тартарию недалеко от Полярного круга, рядом с якутами, а Московскую Тартарию – на 50-ю параллель; южнее, под общим названием Великая Тартария, указаны Малый и Большой Тибет и Каскар. Cхема воспроизведена на итальянской карте Джованни Канали (1699). Гийом Делиль (1700) помещает Московскую Тартарию на 60-ю параллель, а Независимую и Китайскую объединяет в Великую Тартарию (45-я параллель). На другой карте Делиля (1706) Западная Тартария расположена в Гоби, в Китайской Тартарии, к северу-востоку от которой находится Восточная Тартария. Независимая Тартария объединяла царство Большого Тибета и Балха (но не Кабул); её граница с Западной Тартарией не отмечена. Московская Тартария включала Сибирское ханство. Европейская Московия граничит с Малой Тартарией (как и с Казанским и Астраханским ханством и др.). На карте Жана-Батиста Нолина (1700) Великая Тартария включала Московскую (Сибирь), Западную и Китайскую Тартарии[92]. На карте Ригобера Бонне (ок. 1771), в Независимую Тартарию входят территории к востоку и северо-востоку от Каспия, часть Тибета, Балх, Бухара и Хорезм, но не Кабул, Индия и Хорасан [93]. Русская, Независимая и Китайская Тартарии изображены на картографической иллюстрации (1788) экспедиции Кука (итальянский художник и гравер Джованни Мария Кассини). В конце XVIII века этатистская классификация получила известность вне образованных сословий, она представлена, например, на флорентийских картах Таро, которые схематично воспроизводили географический атлас (1779)[90].

Тартария и Московия. Русское восприятие Тартарии

По мнению С. Горшениной, если западные представления о Тартарии конструировали противостоящий европейской цивилизации образ Другого, удалённый, загадочный и опасный, то российские представления имели свои особенности, в них не было целостного видения Азии[94][95]. Под влиянием европейской космографии первые российские картографы приняли восходящую к античности границу между Европой и Азией по Танаису (Дону); для русских граница первоначально не имела религиозного смысла средневековой дихотомии между добром и злом. Такой подход имел важные следствия. Несмотря на то, что Московия западнее Дона находилась в Европе, Российское государство стало почти полностью азиатским[96]. Восприятие европейцами Московии как архаичной страны[К 9], сравнимой с государствами инков, ацтеков, оттоманов или моголов, нашло отражение в иконографии, в которой совмещались образы Московии и Тартарии. Карта Дженкинсона (1562), Атлас Ортелия (1570—1598) и «Новая карта Тартарии» (1626) Джона Спида изображают русского царя в татарской юрте, а тартара — в одежде опричника[97]. Двойственное положение России дополнялось тем фактом, что её азиатская часть являлась и востоком, и севером: в европейской картографии Сибирь включалась в «Северную русскую Азию» и, позднее, в Русскую или Северную Тартарию, которая точно относилась к востоку[98]. В этих специфических условиях (между «цивилизованным Западом» и «Азией диких скифов») в XVI веке русские исследователи начали изучать Тартарию, опираясь как на собственный опыт пространственной близости, так и на европейские источники, которые, в свою очередь, часто использовали русские сведения[99].

Первый большой картографический синтез («Большой чертёж») относился ко времени Ивана Грозного и показывал территории от Урала до рек Ишим и Сарысу и гор Каратау, на юге — до Ташкента, Самарканда и Бухары. На карте впервые чётко обозначено Аральское море («Синее море»). В отличие от миссионеров-иезуитов, русские исследователи достигают Китая через юго-западную Сибирь; этому способствует завершение завоевания Сибири в конце XVII века[100]. Более или менее достоверными были карты Центральной Азии Николая Спафария («Описание первой части мира, называемой Азия», составленное после путешествия из Тобольска в Китай в 1675—1678 годах) и Семёна Ремезова (1697); довольно точной была карта Аральского моря Александра Бековича-Черкасского (1715)[101]. В этот период русские не слишком интересуются Независимой Тартарией — в работах Спафария и Ремезова подвластные России территории описаны намного более подробно. Как отмечал фон Страленберг (1730), русские мало торгуют с Великой Тартарией, когда пересекают её на пути в Китай[102]. В эпоху Петра I ситуация постепенно менялась; царь питал интерес к «Центральной Азии» и имел планы её завоевания. Несмотря на локальные неудачи (в 1729—1735 годах Россия вернула Персии часть территорий в Средней Азии), центрально-азиатское пространство остаётся в сфере российских интересов, хотя является труднодоступным: в 1735 году русский географ и государственный деятель Иван Кирилов писал о сложностях изучения Великой Тартарии, связанных с опасностью пребывания в тех землях[103].

Особенности русского восприятия Тартарии можно увидеть в «Атласе» Ивана Кирилова (1724—1734), «Новом географическом описании Великой Татарии» шведа фон Страленберга (1730) и «Новой карте Каспийского моря и регионов земли Узбек» голландского картографа Абрахама Мааса (1735). Хотя фон Страленберг и Маас не были русскими исследователями, оба работали в России и использовали русские источники[К 10][104]. С. Горшенина отмечает два отличия от европейской традиции[105]. Во-первых, Татария заменила Тартарию: произошел разрыв со средневековой символической и фонетической цепочкой «Тартар-Тартары» (мифический ад и кочевые народы). Во-вторых, «тартарские» географические термины использовались реже. Фон Страленберг так объяснял различие в произношении[106]:

« Наши авторы долгое время пишут „Тартария“, однако во всей Азии, в Турции, России и Польше говорят „Татария“ и „Татары“. Это слово без „r“ встречается и в Священном Писании, переведённом с греческого на скифский. Можно заключить, что название „Татары“ употребляется с древних времён. »

На карте фон Страленберга, где большую часть занимает Imperium Russicum, Великая Татария находится к югу от Regnum Siberiae(территория начинается за рекой Обь), её границы доходят до западного побережья Каспийского моря; за Татарией располагается Мунгалия, чьё местонахождение примерно соответствует современной Монголии[106]. Согласно Страленбергу, слово Татария происходит из библейских текстов. Изменение произношения могло быть вызвано русским влиянием; хотя европейские картографы продолжали использовать написание «Тартария», в русских словарях (за исключением «Тартара» как ада) не было ни Тартарии, ни тартар. Для обозначения кочевых народов русская традиция использовала этнонимы татары, татара и татарва. Редкое употребление Тартарии было вызвано европейским влиянием: среди первых русских карт, напечатанных в Амстердаме по заказу Петра I (1699), есть карта Малой Тартарии. Топоним Великая Тартария содержат «Чертёж всей Сибири, збиранный в Тобольске по указу царя Алексея Михайловича» Петра Годунова (1677) и карты Семёна Ремезова, выполненные между 1697 и 1720 годами. Тартария присутствует на карте геодезистов Ивана Евреинова и Федора Лужина (1720) и в «Атласе сочинённом к пользе и употреблению юношества и всех читателей Ведомостей и исторических книг» (1737), где изображено несколько Тартарий[К 11]. Первый официальный атлас Российской Империи (1745) содержал карту «Малая Татария с пограничными Киевской и Белгородской губерниями»[107]. На карте фон Страленберга нет ни китайской, ни русской Тартарии (Татарии). В схематичном «Атласе» Кирилова изображена Восточная Татария, обозначающая Китайскую Тартарию. Карта Абрахама Мааса не использует «тартарскую» терминологию, однако указывает, что независимые центрально-азиатские ханства в европейской историографии называются Независимой Тартарией[108]. С. Горшенина заключает, что в русских представлениях Татария обозначала только Независимую Тартарию европейских картографов, а не русские владения в Азии; такой поход следовал из «просвещённой» политики царей, считавших Россию европейской державой. Российская элита избегала ассоциаций с Тартарией, с далёкой Азией, негативные образы которой воплощали варварство, неподвижность и отсталость, хотя в Европе Россия воспринималась как азиатская страна[109].

Исчезновение Тартарии

С географических карт Тартария исчезла в начале XIX века, между 1785 и 1826 годами. Новая политическая реальность — возникновение современных национальных государств в Европе, а затем и России, политика экспансии великих держав («большая игра») — изменила отношение к географическому пространству. Названия приобрели геополитические коннотации, а также отразили возникновение культурных и национальных идентичностей. Многозначный (этнический, региональный и политический) термин Тартария был вытеснен более четкими наименованиями — «Центральной Азией» и «Туркестаном»[110]. Согласно С. Горшениной[111][112],

« Ввиду трудностей с точным определением, «Тартария» уступила место «Центральной Азии», чьи границы, которые, как первоначально считалось, было проще установить, давали возможность обозначить зоны влияния великих держав. »

На терминологическую ревизию повлияли открытия русских исследователей — двух экспедиций Петра Симона Палласа на Аляску (1733—1742) и в Сибирь (1768—1774). Полученные о Северной Тартарии сведения дали русской географической школе преимущество перед традиционным подходом западных учёных. Паллас исследовал различные наименования и отметил, что термин Тартария / Татария имел пейоративную, а не научную коннотацию. Паллас указывал (1789), что слово происходит от названия народа татар, обозначение не включает «монголов, калмуков, киргиз-кайсаков, тунгусов, северных китайцев, бурятов», для которых является «оскорблением»[113]. Барон Егор Мейендорф после поездки в Бухару (1820) констатировал, что распространенный в Европе термин Тартария в Азии не известен [114]. Мейендорф предложил отказаться от Тартарии, поскольку общий термин должен учитывать этнографию («раса тартар» обитает севернее гор Белур (Памир) и Гиндукуша), его нельзя использовать для обозначения совершенно разных стран и народов. Мейендорф включил в «Среднюю Азию» часть Независимой Тартарии – территорию пяти современных постсоветских государств, а также Джунгарию, Синьцзян, северные части Индии, Пакистана, Афганистана и Ирана; на западе Китайская Тартария соответствовала Малой Бухарии, а Китайская Тартария между Великой стеной и Россией переименовывалась в Монголию. Мейендорф писал [115]:

« Если в географии принято давать стране имя народа, то следует, по крайней мере, чтобы она была заселена этим народом, иначе это обозначение окажется неопределенным и приведет к недоразумениям. Итак, мне кажется, что было бы лучше заменить название “Тартария” именем “Средняя Азия”, каковое я нахожу более точным и более правильным с географической точки зрения. »

На карте Адриана Юбера Брюэ (1814) осталась лишь Независимая Тартария, Русскую Тартарию заменили Азиатская Россия и Сибирь, а Китайскую Тартарию — Китайская провинция. В «Новом простом атласе для десятого издания сокращенной географии» (1819) английский картограф Джон Арроусмит отказался от Русской Тартарии, хотя сохранил разделение на Западную, Независимую и Китайскую (Восточную). От использования термина отказался Юлиус Клапрот (1826)[116], в Атласе Сэмюэля Батлера (1829) место Тартарии заняла Китайская империя с территорией до Герата и Аральского моря. Самое позднее упоминание Тартарии (Татарии) на карте — «Физическая и политическая карта Европы» А. Лорена (1835)[117].

В представлениях XIX—XXI веков

С середины XIX века Тартария присутствует в литературе, в переизданиях описаний античных и средневековых путешествий. Общий термин, у средневековых авторов часто имевший негативный оттенок, дополнял различные описания «чудес», физиогномические и психологические описания центральноазиатских народов, мрачных и враждебных ландшафтов. Как пишет С. Горшенина, эта ситуация способствовала негативному восприятию востока, свойственному Европе XIX века. Тартария в основном утратила «региональное» и «этническое» (монголы Чингисхана) значения и стала синонимом «варварства», жестокости и рабства, которые противопоставлялись «прогрессу» и «цивилизации». Новое использование термина в различных написаниях присутствовало во всех европейских языках, включая русский (где не было «р»). В Европе в конце XIX — начале XX веков «тартары» обозначали «варварские» народы Центральной Азии и Тибета, русские источники также писали о варварах, изуверах и дикарях (например, Н. Пржевальский)[118], избегая связи Тартарии со своей страной. Согласно С. Горшениной, в европейском общественном мнении Тартария, напротив, часто ассоциировалась с Российской империей, что видно из популярности романа Жюля Верна «Михаил Строгов». Арминий Вамбери (1882) предложил «эволюционную» цепочку «тартары – скифы – варвары – русские». Из академической науки «Тартария» исчезла к началу XX века, однако в литературе сохранилась до 1930-х годов включительно[119].

В романе «Новости из Тартарии: путешествие из Пекина в Кашмир» (1936), написанном корреспондентом «Таймс» Питером Флемингом после поездки в Каракорум и Синьцзян, Тартария имеет символический смысл и географически соответствует древней Тартарии. В романе Дино Буццати «Татарская пустыня» (1940) топоним не обозначал конкретную территорию, а превратился в символ или аллегорию скрытой угрозы с севера. Тартария стала поэтической метафорой страха и ужаса и утратила любые временные и пространственные характеристики[119].

В постсоветском академическом сообществе Тартария иногда рассматривается в контексте поисков глобальных концепций, как синоним евразийского Хартленда, без определенных границ и с неясным содержанием (конференция в Улан-Удэ по «Великой Тартарии», 2011). В российской псевдонауке, отмеченной национализмом, Тартария представлена как «подлинное» наименование России, которое злонамеренно «игнорировалось» на Западе (например, фильм 2011 года «Великая Тартария — Империя Русов», выложенный на YouTube)[120].

Комментарии

1.↑ Историки по-разному трактуют описания Карпини. Solongyos может относиться к корейцам или маньчжурам; страна сарацин — это Афганистан, Иран или Хорезм, поскольку бисермины у Карпини скорее всего обозначают хорезмийцев, хотя также и персов и мусульман в целом; земли уйгуров относятся к региону Восточного Туркестана или даже Монголии.
2.↑ По одной из версий, горный проход в современной афганской провинции Бамиан.
3.↑ «География» Птолемея попала в Западную Европу в конце XIV века и была переведена на латынь в 1406 году[25].
4.↑ Разделение между монголами и тартарами восходит к Плано Карпини и Рубруку, согласно которым тартары (Su-Moal) были покорены монголами (Moal).
5.↑ Иезуиты использовали тюрко-монгольские топонимы в китайской транскрипции.
6.↑ В данном случае Висделу имеет в виду не Гималаи (Имаус в античной традиции), а Каракорум.
7.↑ Ещё Плано Карпини под впечатлением высокогорья Джунгарии считал Тартарию далёкой страной гор и равнин. Смешение высоты и удалённости в описаниях Азии восходит к античности.
8.↑ Идея «классификации» народов возникла под влиянием работ по биологии Карла Линнея, его ученик Иоганн Питер Фальк посетил Тартарию.
9.↑ Так, Франсуа Рабле сравнивал московитов с «индийцами, персами и троглодитами», а с Роджера Бэкона русских часто соотносили с сарацинами или турками.
10.↑ Фон Страленберг попал в плен после Полтавской битвы и провёл в России больше десяти лет.
11.↑ А. Постников считает, что источником сведений об Азии были европейские карты низкого качества, несмотря на то, что Атлас был составлен Академией наук.

Источник