Зловещая, загадочная, обросшая слухами, мифами и догадками фигура Якова Брюса
вот уже больше двухсот лет тревожит и не отпускает как обывателя, так и профессиональных историков.
Современник Петра Первого и сонма последовавших за ним быстро сменявшихся царей и цариц – он, как рассказывается и показывается в этом фильме, был тем самым реальным, но скрытым за завесой тайны, правителем Руси, по мановению пальца которого происходили как глобальные геополитические события, так и мистические истории, достойные сериалов, наполненных ужасами, бесовщиной и прочей увлекательной чушью …
Этот суровый, местами страшный представитель правящего класса с необыкновенной лёгкостью, но и с усердием, размазывая печень аборигенов по “асфальту”, возводил пирамиду “русского мира”. Оцените:
Уважаемые друзья и посетители нашего портала.
Перед Вами одна из нескольких серий большого материала под общим названием
БРЮС ВСЕМОГУЩИЙ
ТАЙНЫЙ ВЛАСТИТЕЛЬ РОССИИ
посвященного исследованию тайн и загадок цивилизации и мироздания, которые расшифровывает для нас знаменитый Андрей Синельников.
На нашем сайте Тайнам Нет можно найти и остальные части, также выложенные безвозмездно, то есть «дадом». 🙂
А если Вам показалось любопытным то, что мы представили для изучения, рекомендуем подписаться на архив «Закрытого клуба Тайнам Нет»: это безопасно, легко и интересно.
В том числе там располагается и полная версия фильма, с частью которого Вы ознакомились выше.
Итак, жмите на баннер, подписывайтесь, и получите доступ к сокровищам человеческих знаний:
Этот фильм, снятый Проектом “Тайнам Нет”, является одной из самостоятельных частей, которые в сумме образуют сериал с условным названием “Брюс Всемогущий. Тайный властитель России”.
Мало того, этот 25-серийный материал тоже всего лишь часть масштабного Проекта “От Петровской эпохи до Пушкинской поры”.
Вот, например, все желающие могут ознакомиться с нашумевшим, и очень скандальным циклом “Фальшивый Петербург, поддельный Пётр, ложный Пушкин”
Именно поэтому мысли докладчиков иногда растекаются по древу истории так вольно и сумбурно: слишком уж много аллюзий и параллелей неожиданно проявляется даже при поверхностном разговоре на эту тему.
А что уж говорить, когда перед заинтересованными Зрителями начинают выступать настоящие мэтры!
Вот и сейчас, в этом материале, роль первой скрипки досталась Андрею Синельникову, довольно известному автору конспирологических историй, которые он много лет транслирует на профильном канале РЕН-ТВ.
Помимо этого, он создал целый книжный сериал про “империю евреев”.
Но главное для нас в этом случае то, что Синельников большой знаток Петербурга, и даже написал роман про тайны петербургских крепостей.
Его захватывающий рассказ о секретах основания Петербурга, закрытых обществах и серых кардиналах, о тайных пружинах и приводных ремнях реальной власти в те времена не оставили равнодушными Зрителей, и вызвали бурные дебаты и многочисленные комментарии в тему и около темы …
И, кстати, можете посмотреть “трейлер” (то есть вводную ознакомительную часть) этого насыщенного до предела уникальными данными фильма:
Надеемся, что Вам, как и тысячам наших Зрителей, тоже понравится этот материал, и даже подвигнет на размышления, чтение первоисточников и реакцию в наших комментах …
И ещё два важных момента:
- Вы должны понимать, что со временем обязательно увидите всю предоставленную нами информацию БЕСПЛАТНО. Будем надеяться, что это произойдёт легально, на нашем интернет-портале «Тайнам Нет» или на Youtube-канале «Тайнам Нет», а не на пиратских торрентах или файлообменниках 🙁 …
Напомним, что мы делим большие, часто многочасовые, материалы на какую-либо тему на автономные смысловые фрагменты, которые несколько хаотичной «мозаикой» размещаются на наших ресурсах в Сети.
Таково веление времени – сейчас не модно и не перспективно распространять или смотреть «лонгриды» (хоть и наполненные сокровенным смыслом, как в нашем случае 🙂 )
А теперь допустим, что Вы нетерпеливы, и не хотите собирать «паззл» из этой «хаотичной мозаики» – и подписались на наш огромный и очень информативный архив «Закрытого клуба Тайнам Нет».
Здесь Вас ждёт невероятное богатство ассортимента – да такое, что глаза разбегаются 🙂 .
То есть Вам все равно придётся потратить изрядную толику времени, чтобы добраться до нужной информации, до заинтересовавшего фильма, до понравившегося Автора.
Но не надо печалиться! Мы предлагаем Вам элегантный выход из сложившейся ситуации: именно эту программу можно быстро и безболезненно получить в собственность, нажимая на «кнопки» ниже!
- С другой стороны, любой постоянный пользователь Паутины часто сталкивается со стандартными призывами к «Donation». Вот это вот всё:
– «поддержать народный Проэкт…»;
– «Меня зовут Мормудон, но мои друзья слышат как мычит корова. Спасите …»
– «Месье, же не манж па сис жур…» etc.
Вот и мы туда же, так как с некоторым сожалением констатируем, что за любые видео- и аудиоматериалы в наше время принято платить, и этот фильм не исключение. Такие программы обходятся создателям с каждым годом всё дороже (съёмка, монтаж, постпродакшн …), и поэтому:
Просим уважаемых Зрителей рассматривать покупки контента на нашем сайте как своеобразную спонсорскую помощь Авторам, что позволит им продолжать создание информационных продуктов, и, естественно, улучшать их качество!
Итак, вот масштабная подборка материалов, объединенных темами
ТАЙНЫЕ ЗНАНИЯ и ГЕРМЕТИЧЕСКИЕ ИСКУССТВА
МАСОНСТВО и ОРДЕНА ПОСВЯЩЕННЫХ
БОЖЕСТВЕННОЕ и АДСКОЕ
ФАЛЬШИВЫЙ и не СВЯТОЙ ПЕТЕРБУРГ
ПОДДЕЛЬНЫЙ ПЁТР ПЕРВЫЙ
ЛОЖНЫЙ ас ПУШКИН
Что же, друзья, давайте проявим благоразумие и щедрость, нажимая на «кнопки» ниже!
Для тех, кому скучно или недосуг самому шерстить интернет в поисках дополнительной информации – предлагаем небольшую подборку материалов, лежащих в Сети в открытом доступе:
Граф (1721) Я́ков Ви́лимович Брюс, при рождении Джеймс Дэниэл Брюс (англ. James Daniel Bruce, 1670, Москва — 19 апреля (30 апреля) 1735, усадьба Глинки, Московская провинция) — русский государственный деятель, военный, дипломат, инженер и учёный, один из ближайших сподвижников Петра I.
Генерал-фельдцейхмейстер (1711), генерал-фельдмаршал (1726), реформатор русской артиллерии. Руководитель первого в России артиллерийского, инженерного и морского училища. В московских преданиях за ним прочно закрепилась репутация чернокнижника, мага, «колдуна с Сухаревой башни» и первого русского масона.
Ранние годы
Представитель знатного шотландского рода Брюсов, младший брат Романа Вилимовича Брюса, первого обер-коменданта Санкт-Петербурга. Предки Я. Брюса с 1647 года жили в России.
Получив дома в Немецкой слободе прекрасное для того времени образование, Брюс рано пристрастился к математическим и естественным наукам, которыми не переставал заниматься всю жизнь. Записанный вместе с братом в царские потешные войска в 1683 г., Я. Брюс был в 1687 г. произведен в прапорщики и участвовал в походе князя Голицына в Крым, после чего был награждён небольшим поместьем. В 1689 г., после второго крымского похода, Брюс снова получил в награду поместье и деньги.
В то время как юный царь укрывался в стенах Троицкого монастыря от людей Шакловитого, Брюс как прежний потешный находился при царе и был за то опять награждён. Участвуя в кожуховском походе 1694 г., Брюс уже был поручиком 2-го рейтарского полка армии князя Ромодановского.
В 1695 г. он был произведен в капитаны и состоял за инженера в первом походе на Азов. В 1696 г. Брюс (тогда капитан девятой флотской роты) отплыл с Лефортом из Воронежа снова к Азову и во время пути составил карту от Москвы до Малой Азии, напечатанную потом в Амстердаме у Тессинга. За эту работу Брюс был пожалован чином полковника.
Поездка в Европу
Брюс сопровождал Петра в его заграничном путешествии 1697 г. и, исполняя различные его поручения в Англии, занимался там математикой под руководством английских ученых. Из России он выехал позднее царя, 19 декабря нагнал его в Голландии и пожаловался Петру на оставленного на время отсутствия царя в России главой правительства начальника Преображенского приказа князя Ф. Ю. Ромодановского, который в пьяном виде по невыясненной до сих пор причине, якобы, приказал пытать Я. В. Брюса калёным железом. От пыток у Я. В. Брюса была серьёзно повреждена рука. Узнав от самого Я. В. Брюса об этом безобразии царь Пётр писал Ф. Ю. Ромодановскому: “Зверь! Долго ль тебе людей жечь! И сюда раненые от вас приехали. Перестань знаться с Ивашкою. Быть от него роже драной!”. “Ивашкой Хмельницким” в окружении Петра называли алкоголь.
Ф. Ю. Ромодановский так ответил царю: «В твоем письме написано ко мне, будто я знаюсь с Ивашкой Хмельницким, и то, господин, неправда: некто к вам приехал прямой московской пьяной, да сказал в беспамятстве своем. Неколи мне с Ивашкой знаться – всегда в кровях омываемся. Ваше то дело на досуге стало знакомство держать с Ивашкою, а нам не досуг! А что Яков Брюс донес, будто от меня руку обжег, и то сделалось пьянством его, а не от меня». До сих пор неизвестно, кто здесь говорил неправду, вечно пьяный и, в силу своих обязанностей начальника Преображенского приказа, крайне жестокий, но безукоризненно честный Ф. Ю. Ромодановский или образованнейший человек тогдашней России, потомок шотландских королей Я. В. Брюс. Возможно, в пьяной ссоре они оба плохо помнили обстоятельства ожога руки Я. В. Брюса. По крайней мере для обоих этот эпизод остался без последствий.
В следующем году Брюс, в числе 16 избранных лиц, поехал с царем в Лондон и подробно осматривал различные технические заведения и мастерские как в Лондоне, так и в Вульвиче. Оставшись после отъезда Петра в Лондоне, Брюс писал отсюда царю письма и по его поручению переводил разные книги.
В 1699 г. он находился уже в Москве и писал Петру о том, как примечать «потемнения солнца», а также, вместе с Вейде, составлял воинские артикулы по иностранным законам. В те годы он состоял членом Нептунова общества, под председательством Лефорта, устраивавшего тайные встречи наверху Сухаревой башни в Москве, где занимались они, как передавала невежественная молва, чернокнижием.
Северная война
В 1700 году Брюс помогал царю в приготовлениях его к войне с Швецией. Для пресечения путей шведам в Ижорскую землю Брюс был послан с отрядом войск, но прибыл довольно нескоро, потому что не мог собрать войска, стоявшие в разных местах, и тем навлек на себя непродолжительный гнев царя — уже в декабре 1700 года, после Нарвской конфузии, он получил чин генерал-майора.
В 1701 году Брюс принял Новгородский приказ вместо взятого в плен при Нарве князя И. Ю. Трубецкого. По этой должности он обязан был заботиться об изготовлении всякого рода воинских снарядов для армии и о доставлении их в Ладогу Б. П. Шереметеву, а потом к Нотебургу.
Вскоре Брюс сам был назначен к армии, стоявшей под стенами Шлиссельбурга. Он получил командование всей русской артиллерией, участвовал во взятии Ниеншанца (1703), присутствовал при закладке крепости Санкт-Петербурга, после чего двинулся к Копорью. В 1704 г., после взятия в 1700 г. в плен царевича Александра Имеретинского, Брюс был назначен на его место исправлять должность генерал-фельдцейхмейстера русской армии.
После взятия в 1704 г. Нарвы и Ивангорода командовал артиллерией во время войны в Польше в 1705 году; с 1706 года — генерал-поручик от артиллерии, сражался при Калише, затем получил приказание строить мост через Днепр наскоро для перехода армии, после чего вместе с царем следовал к Смоленску.
Он был на совете генералов в начале 1707 г., где обсуждался вопрос, иметь ли баталию с неприятелем в самой Польше или при границе; на этом совете решено было в Польше её не давать, «понеже трудно иметь ретираду», если бы какое несчастье случилось.
В кампании 1708-1709 годов сражался при Лесной, а за пять дней до Полтавской битвы писал царю, что им прочтена «книга Кугорна», и он немедленно пришлет её Его Величеству.
В Полтавской битве командовал всей русской артиллерией, затем участвовал в капитуляции шведской армии у Переволочны. Получил за заслуги из рук самого царя орден Св. Андрея Первозванного. Участвовал далее в триумфальном въезде Петра І в Москву 24 декабря 1709 года.
В мае 1710 г. Брюс приплыл с артиллерией по Двине в Юнгергоф под Ригу, участвовал во взятии этого города Шереметевым 4-го июля 1710 г. и в церемониальном вступлении его в Ригу. После этого Петр I поручил Брюсу ехать в Данциг и требовать с города уплаты контрибуции, причитавшейся еще за польскую войну. Это поручение заставило Брюса не раз ездить в Данциг и Эльбинг, отправлять обязанности не только артиллерийского генерала, но и дипломата, вести большую переписку с царём.
В 1711 г. Пётр вызвал Брюса к армии, выступавшей в Прутский поход. На совете у берегов Днестра близ Сорок, Брюс, как и многие другие, настаивал идти вперед и при дальнейшем движении армии всегда находился впереди со своей артиллерией. После мира с турками Брюс был утвержден в должности генерал-фельдцейхмейстера 3 августа 1711 года.
Странствия по Европе
Брюс заведовал российским книгопечатанием с 1706 года, когда в его ведение была передана Московская гражданская типография. Самым известным её изданием начала XVIII в. был так называемый Брюсов календарь, вышедший в свет в 1709 году (в год Полтавской битвы) и названный так оттого, что на всех книгах, издававшихся в Москве, стояла пометка, что они печатаются под надзором Брюса.
Брюс сопровождал Петра І в его поездке в Карлсбад вместе с супругою и ездил при этом по разным городам Европы с целью подыскать и нанять для русской службы опытных офицеров, а также всякого рода искусных мастеров. После бракосочетания царевича Алексея с принцессою Вольфенбюттельской сидел за ужином по левую руку царевича. Равным образом он тогда же познакомился в Торгау с Лейбницем, с которым вёл потом переписку.
В 1712 г., во время похода против шведов в Померанию и Голштинию, Брюс командовал не только одною русской артиллерией, но также датскою и саксонскою и по окончании этого похода снова ездил по Германии для найма искусных людей на русскую службу. Возвратясь в конце этого года в Россию, Брюс по поручению царя занялся разбором земель рылян и курчан, но уже в 1713 г. Петр снова отправил его в Берлин и Германию для найма мастеров и для покупки художественных произведений.
Гражданская служба
По возвращении в Россию Брюс посещал ежедневно царевича Алексея, при котором находилась и его супруга Марья Андреевна (рождённая Маргарита Мантейфель, от которой Брюс детей не имел). В 1714 году вместе с Меншиковым обвинён в хищении казны, но освобождён от наказания личным указанием Петра I, который приказал ограничиться обнародованием приговора.
Пребывая в Петербурге, Брюс вёл ученую переписку с нюрнбергскими географами, а также переводил разные книги по царскому приказу и начал собирать в своем доме кабинет редкостей, завещанный им Петербургской академии. Привлекался к составлению воинского артикула.
На Аландском конгрессе вместе с Остерманом вёл переговоры о мире со шведами и после долгих препирательств только 23 августа 1718 г. успел заключить прелиминарный трактат в 23 статьи, который однако король шведский Карл XII подписать не захотел.
В 1717 году Брюс получил назначение сенатором и президентом Мануфактур-коллегии, а в 1719 году президентом Берг-коллегии, которая была выделена из состава предыдущей по его настоянию. В этой должности он получил исключительное право «апробовать» изделия кожевенных мастеров и выдавать им свидетельства на это звание, также ведал всеми российскими заводами и различными крепостными сооружениями.
На Ништадтском конгрессе Брюс, возведённый 18.02.1721 в графское достоинство, представлял интересы России вместе с Ягужинским. Вскоре ему удалось подписать Ништадтский мир, за который Петр очень благодарил Брюса и пожаловал ему пятьсот дворов в Козельском уезде, а также подмосковную усадьбу Глинки.
Во время процесса Скорнякова-Писарева и Шафирова, Брюс как человек, не подозрительный обеим сторонам, был назначен первым членом комиссии верховного генерального суда, делал обеим сторонам запросы и осудил Шафирова на смертную казнь.
Жизнь в уединении
Блюдо «Коронация Екатерины I». Москва, 1724—1727. Мастер Николай Федоров. На серебряном блюде изображен один из центральных моментов первой российской коронации, состоявшейся в Успенском соборе Московского Кремля 7 мая 1724 года: возложение Петром Великим императорской короны на жену Екатерину. Слева за фигурой Петра изображен граф Я. В. Брюс с золоченой подушкой для короны в руках. Именно он внес новый символ монаршей власти в собор.
В день коронования Екатерины І в 1724 г. Брюс нёс перед Петром І в собор новосделанную великолепную корону и после того заперся дома и не занимался ни службою, ни артиллерий, ссылаясь на расстроенное здоровье. Перед кончиною Петра І Брюс был вместе со всею знатью во дворце, но на совете первейших чинов 28 января не принимал участия. Он получил поручение заботиться о погребении умершего императора и носил титул верховного обер-маршала печальной комиссии.
Брюс оставался по-прежнему во главе артиллерии, но с воцарением Екатерины I деятельность его прекратилась. Хотя 21 мая 1725 г. Брюс был награждён орденом Св. Александра Невского (при самом его учреждении), он оставался в стороне от дел и подал 06.06.1726 просьбу об отставке, после чего был уволен с чином генерала-фельдмаршала.
Он поселился в любимом своём поместье Глинки (пожалованное село Глинково) в сорока с небольшим верстах от Москвы (тогда Богородского уезда, ныне в черте города Лосино-Петровский). По уверениям ряда авторов, на склоне лет Брюс бился над секретом точного метода вычисления удельного веса металлов и очистки их от посторонних примесей[5]. «В Глинках бытовал рассказ о том, как к Брюсу в ночные часы прилетал огненный дракон», а также история, что будто бы «в жаркий июльский день он к удовольствию гостей обратил пруд в парке в каток и предложил кататься на коньках».
В 1732 году получил в собственность подмосковное «село Перово с деревней Тетеревниковкою». Яков Брюс скончался 19 апреля (30 апреля) 1735 года и был похоронен в лютеранской церкви Святого Михаила в Немецкой слободе[7]. Графский титул он намеревался передать своему племяннику, Александру, что и было исполнено в 1740 году. Академии наук «на пользу общественную» он завещал богатый свой кабинет, состоявший из разных физических и астрономических инструментов, который считался одним из первых в его время, а также своё собрание монет, медалей и рукописей.
Вклад в науку и образование
Брюс был одним из образованнейших людей России, естествоиспытателем и астрономом, и владел весьма крупной для своего времени библиотекой, насчитывавшей около 1500 томов, почти исключительно научно-технического и справочного содержания. Он нигде не учился и всего добился самообразованием.
Он составил русско-голландский и голландско-русский словари, первый русский учебник по геометрии, перевёл на русский «Космотеорос» Х. Гюйгенса. В 1696 году им была составлена «Карта земель от Москвы до Малой Азии». А в 1702 открыл первую в России обсерваторию при Навигацкой школе в Москве, которой руководил. Школа помещалась в Сухаревой башне, построенной в 1695 и сильно контрастировавшей с архитектурой патриархальной Москвы. Возможно, именно поэтому народная молва приписывала Брюсу славу чернокнижника и чародея.
Яков свободно владел шестью европейскими языками, а его «кабинет курьёзных вещей» был единственным в своём роде в России и после смерти Брюса влился в кунсткамеру академии наук.
Семья
В январе 1695 года Яков Брюс женился на дочери генерал-поручика русской службы Генриха Цеге фон Мантейфеля Маргарите (13 июля 1675 — 30 апреля 1728, в России — Марфа Андреевна Цей). Их две дочери умерли в раннем детстве. В 1715 году Марфа Брюс была приставлена к беременной цесаревне.
После смерти супруги Яков Виллимович жил одиноко. Его имения после смерти владельца перешли к сыну старшего брата, генерал-поручику Александру Романовичу Брюсу, который назвал в честь дяди своего единственного сына Яковом.
В искусстве
Неоконченный роман И. Лажечникова «Колдун на Сухаревой башне» (1840).
В повести Ивана Тургенева «После смерти» (1883) отец даёт своему сыну имя Яков, считая себя «правнуком — не по прямой линии, конечно, — знаменитого Брюса».
Фильм «Временщик» — 2014 год
Исторический фэнтези мультфильм “Тайна Сухаревой башни. Чародей равновесия” (2014)
Фантастический сериал про эликсир бессмертия “Квест” (2015)
В серии книг “Тайный город” Вадима Панова упоминается как хранитель Черной Книги.
В романе Александра Голодного “Ставка больше, чем смерть. Металл армагеддона.” Яков Брюс является одним из ключевых персонажей.
В фантастическом романе А. Г. Лазарчука и М. Г. Успенского “Посмотри в глаза чудовищ” является одним из главных героев, членом тайного общества “Пятый Рим”.
Народное предание о Брюсе *).
(Из воспоминаний моего товарища).
Этот разсказ я слышал в Калужской губернии, в Жиздринском убезде, близ деревни Тешевич, на берегу речки Неруча.
Случилось это при следующих обстоятельствах: мы с братом приехали из университета домой на каникулы. Мерзляков советовал нам, т.-е., всем студентам, прислушиваться к народным песням и записывать их: „в них вы услышите много народнаго горя” — говорил благородный профессор. Каченовский убеждал нас записывать названия разных урочищ и особенно обращать внимание на курганы и городища. Но мы и не думали следовать советам и убеждениям профессоров, а захотели побродить несколько десятков верст, так, без всякой цели, куда глаза глядят. Такое ленивое, праздное шатанье нам казалось очень поэтическим.
Бродя таким образом, в полной неге юношеской безпечности, раз мы запоздали далеко от всякаго жилья; дело уж подходило к осени; ночевать на открытом воздухе, sub dio, нам незахотелось. Сообразив довольно знакомыя нам места, мы решились пробраться к деревне, через большой сосновый бор. Грунт, покрытый иглами, был гладкий, как мощеный пол; мы иногда скользили по нем как по льду. Этак через полчаса ходьбы, мы увидели огромное зарево; пламя высоко било вверх снопами, и искры огненною, трескучей метелью осыпали лес. Мы подумали, что это горит деревня и бросились туда, где горело. Но это был костер, разложенный крестьянами, приехавшими на ночную, стеречь лошадей. Собственно они их не стерегли, а пускали на волю Божию, сами-ж тешились ночною, краденой едой, всякаго рода балясами и розсказнями. Детей между ними не было, а были все молодые парни, и только один старик отставной солдат: его звали Безконным, потому что у него не было ни одного коня. Впрочем, у него не было и ни коровы, ни овцы, ни собаки: он стерег чужих лошадей.
Мы поздоровались и шутя сказали: „что, вы пустите нас переночевать у вашего костра?”—Милости просим, сказал кто-то; „ложитесь; изба просторная: сколько ни-на-есть скотины, вся уляжется”. Всякаго, кто одевался по-немецки, у нас крестьяне считали или барином, или холопом. Нас приняли за холопей, ктому-же чужих, и поэтому появление наше их нисколько не стесняло: они попрежнему громко разговаривали, то с ласковой, то с сердитой ругней, напоминающей разговор героев, богов и богинь Гомера.
*) Биографическую заметку о Брюсе см. в «Русской Старине” 1870 г. т 1-й, изд. первое, стр.7; изд. второе, стр. 394
Разговор шел все о домовых, водяных, леших, о барынях, попадьях, — и поповских дочерях, с убедительностью, недопускавшей ни малейшаго сомнения, всегда с грубейшею, но едкого насмешкой, иногда исполненной глубокой вражды и презрения. Беседа иногда прерывалась то тут, то там вопросом: „где-ж этот дьявол застрял? Что-ж этот пострел нейдет? Куда этот леший провалился?”
Оказалось, что это был общий, картофельный вопрос: известно, что когда наши крестьяне отправляются в ночную, то берут с собою только хлеба, да соли, а остальное продовольствие у них все краденое. Наши знакомцы послали одного проворнаго малаго красть картофель. Нетерпение их возрастало каждую минуту; один и тот-же вопрос стал повторяться безпрестанно. Наконец мокрый по-пояс — в грязи по колено, леший и пострел явился. Он притащил целый мешок картофелю.
— Ай, да молодец Митюха! закричали все в один голос. Вот парень, так парень! У кого ты это накопал?
— „Известно у кого: у попа”.
— Ну, это ты, брат, напрасно, сказал Безконный, у нашего попа — грех красть.
— „Вот еще что выдумал! заговорили другие: грех! отчего грех? У мужика — грех; а у попа, да у барина, да у целовальника и Бог повелел!”
— А оттого грех, отвечал сердитым тоном Безконный: разве ты не знаешь, какова матушка. Добрая, ласковая, приветливая, разумница, никого никогда словом не обидит; приди к ней мужик в праздник, безпременно чарку тебе поднесет, конец пирога даст, а когда под обед поспеешь, за стол посадит-как родного, угостит тебя, и другого тебе от нея слова нет, а все „батюшка, голубчик, сударик”. Как же не грех!
Мужики примолкли.— „Ну, теперь делать нечего; не назад же нести!” заговорили некоторые.
— Вестимо, не назад! подхватили другие. Митюха, вали в золу. Да не туда — дьявол! В золу вали; а он валит прямо в уголья. Леший!
— „Анутка, спросилъ Безконный, скажите сколько тут картофелин будет? А?
— целый мешок! отвечал один парень смеючись.
— „Мешок, мешок! отвечал, несколько смешавшись, Безконный. Этак всякая лошадь ответит. А ты скажи, как следует, сколько, то-есть, будет картофелин в мешке? А? Не считавши, скажи. Вот оно — что!”
— Да этакаго человека на всем свете нет, дядя Безконный, отвечали мужики.
— „Да, теперь, может, и вправду, такого человека нет; теперь человек стал дрянь; а прежде бывали”.
— Ктож это такой человек, дядя Безконный, что без счету сосчитать может? Это, должно быть, уж очень мудреный человек!
— „Да, не простой, вестимо; не нашему брату чета”.
— Да кто-ж, кто?
Дядя Безконный молча взял обгорелый сук и начал копать им уголья, как будто намеревался в огне откопать такого человека. Все слушали с каким-то суеверным безпокойством.
— „Такой человек, сказал Безконный, понизив голос,—арихметчик”.
— Арихметчик?
— „ Да, арихметчик. Ты вот возьми, примером, насыпь на стол гороху и спроси, его, сколько тут, мол, горошин? а он только взглянет и скажет: вот сколько, и не обочтется ни одной горошиной. А то спроси его, сколько мол раз колесо повернется, когда доедешь отсюда, от Тешевич, до Киева, он тебе и это скажет. Вот он каков, арихметчик-то. Да, что! Он только взглянет, и скажет, сколько есть звезд на небеси!”
— Ктож был, примером, такой как ты сказал………
— „А такой арихметчик был Брюс, министер царский, при батюшке Петре Великом. Да мало-ль еще что знал этот Брюс: он знал все травы этакия тайныя, и камни чудные, составы разные из них делал, воду даже живую произвел, то-есть, такую воду, что мертваго, совсем мертваго человека живым и молодым делает”.
— Это ту живую воду, которую змей Горыныч стерег?
— „Какой ваш тут змей Горыныч? То в баснях бабы разсказывают. А это был Брюс, министер, арихметчик при царе — государе Петре. Он-то этакую воду живую и произвел……… должно быть, не своею силою произвел!”
А что-ж, дядюшка Безконный, он пробовал над кем-нибудь эту воду?
„Гм! пробовал? Да пробы-то этакой никто отведать не хотел; ведь тут надо было сперва человека живого разрубить на части: и всякий думал: ну как он разрубить-то разрубит, а сложить, да жизнь дать опять не съумеет? „Уж сколько он там ни обещал сребра и злата, никто не взял, все боялись.
— А он бы сам над собой попробовал.
— „Да так и было: он над собой попробовал”.
— Попробовал? и опять жив стал? Ах, окаянный!
— „Погоди, не спеши и не ругайся. Окаянный он был, или нет, про это один Господь ведает. Только вот что было: думал он, думал, и очень грустен стал, не иста, не пьет, не спит; чтож это, говорит, я воду этакую чудную произвел, и всяк ею попользоваться боится. Я-ж им, дуракам, покажу что тут бояться нечего. „И призвал он к себе своего слугу вернаго, турецкаго раба пленнаго, и говорит: „слуга мой верный, раб безсловесный, сослужи ты мне важную службу, я тебя награжу по заслуге твоей. Возьми ты вот мой меч острый и пойдем со мной в зеленый сад; разруби ты меня этим мечем острым, сперва вдоль, а потом впоперек; положи ты меня на землю, зарой навозом и поливай вот из этой скляночки три дня и три ночи сряду, а на четвертый день откопай меня: увидишь, что будет. Да, смотри, никому об этом ничего не говори”.
„Пошли они в сад; раб турецкий все сделал, как ему было велено.
„Вот проходит день, проходит другой; раб поливает Брюса живою водой; вот наступаетъ и третий день; воды уж немного осталось. Страшно отчего-то стало рабу; а он все поливает.
„Только понадобись для чего-то государю-царю министер Брюс. Позвать его. Ищут, бегают, ездят, спрашивают, где Брюс, где Брюс—царь требует. Никто не знает, где он. Царь приезжает за ним сам прямо в дом его; спрашивает холопей, где барин?
Никто не знает.
— Позовите, говорит, ко мне раба турецкаго: он должен знать.
Позвали.
— Где барин твой, мой верный министер, грозно спрашивает царь. Говори, а не то сию минуту голову тебе снесу.
Раб затрясся, заметался, бух царю в ноги. „Так и так”. И повел он царя в сад и раскопал навоз. Глядятъ: тело Брюсово уж совсем срослось и ран не видно; он раскинул руки, как сонный, уж дышет, и румянец играет в лице.
„Это нечистое дело”, сказал гневно царь, велел снова разрубить Брюса и закопать в землю.
„Вот он каков был Брюс-то!” *).
Сообщ. М. Б. Чистяков..
*) Напечатанное нами предание «о колдуне Брюсе» мы слышали также и из других источников. Так, напр. нам рассказывала Веpa Ивановна Опочинина, что еще в конце 1830-х годов в Жиздринском уезде, Калужской губернии, в селе Чернышине, некогда принадлежавшем Брюсу, и через Мусина-Пушкина, перешедшее, продажею, в род Скобелевых, жил столетний камердинер прежних владельцев имения. Местные жители, передавая друг другу легенду о живой воде, выдуманной Брюсом и о его пробах над самим собой, указывали на старика-камердинера, как на того именно человека, который вспрыскивал изрубленнаго им же Брюса. Село Чернышино принадлежит ныне княгине Н. Д. Белосельской-Белозерской, рожденной Скобелевой.
Русская старина, 1871. – Т. 4. – № 8. – С. 167-170
ШТУДЕНТЫ—ДОМАШНИЕ НАСТАВНИКИ в 1712 г.
Школы, открытыя Петром Великим, наполнились вызванными на смотр в Москву недорослями, хотя справедливость требует заметить, что добровольцев просвещения оказывалось значительное меньшинство, и на ряду с князем Ефимом Мышецким, «самовольно ушедшим за моря для науки» 1), не редкостью являлись школьники, «пойманные из бегов» и посаженные вновь за букварь лишь непреклонностью строгаго указа: “…а которые учиться волею не похотят и тех никуда, кроме служилаго (низшаго) чина не назначать”.
Первыми сподвижниками великаго Преобразователя в деле истиннаго просвещения, разумно взглянувшими на цель и средства последняго, выступили—иноземцы. Заполнив на Руси первый кадр ревнителей науки, они еще глубже коснулись предмета образования своих поколений, перенеся последнее много ранее за пределы школьнаго обучения и тем подняв вопрос о домашней педагогии. Сохранившаяся в архивных богатствах артиллерийскаго музея и дошедшая до наших дней переписка известных современников Петра, братьев Романа и Якова Брюс, живыми штрихами рисует перед нами картину той горячей родительской заботливости в области просвещения, которой можно было бы позавидовать и в наше время. Заботливость эта становится еще знаменательнее, если обратить внимание на указания, встречающияся в перепискe, тех затруднений и серьезных препятствий, с какими сопряжен был в тe дни вопрос о приискании педагогов, даже при всей крайней снисходительности предъявляемых к последним требований, доходящих под час до курьеза. Приводим полностью этот любопытный памятник 1):
1) Архив стар. дел. Спб. Артил. Музея. Дела шт. ген.-фельдц., св. 11, л.
«Государь братец, Яков Вилимович, пишет Роман Брюс брату,—пожалуй, ежели возможно, достать во Гданске или в Эльбинге молодаго и смирнаго штудиоза, который бы мог быть в доме моем для ученья моего сына Александра; я бы ему довольную за то дал плату, особливо ему у меня будет вольная квартира, один ему служитель, пить, есть готовое; сверх того, пожалуй, братец, по своему разсуждению изволь ему денег погодно обещать кольки потребно и с ним договориться, по которому договору я с благодарением платить рад. И ежели такого человека изволите сыскать, пожалуй, братец, прикажи его к нам отправить и дать ему денег по разсмотрению, чем бы ему было можно было доехать без нужды. Такого штудента обещал мне прислать племянник наш Латорф, который не токмо штудента прислал, но и о том ко мне не писывал, и ежели вы, братец, пожалуете такого штудента сыщете, пожалуй изволь отписать в Берлин к Латорфовой матери, чтоб они больше о том не трудились. За сим, остаюсь послушнейший брат и слуга ваш Роман Брюс».
Письмо отправлено 5-го января 2) и, месяц спустя, был получен ответ от Якова Брюса:
«Государь мой братец Роман Вилимович, — писал он, — изволили вы, братец, ко мне писать, дабы мне здесь достать для учения детей ваших штудента и я о том старатись вседушно готов, токмо извольте ко мне отписать на скольких бы языках ученаго искати, для того что, буде да на многих языках говорить умеющаго искати, то гораздо будет дорого давать; я мыслю, что ныне довольно бы и такого, который бы по немецки и по латыни искусен был и возможно легко такого сыскать, только не чаю, чтоб дешевлей 100 ефимков взял; к тому-ж и проезд до вас несколько ефимков станет. И вы ко мне отпишите, намерены ли вы толикое число дать. А когда дети свыше десяти лет будут, тогда надлежит иного человека промыслить, чтоб в гофмейстером (sic) к ним и был бы не только искусен многим языком, но и бывал в разных государствах».
Безконечно обрадованный этим письмом, Роман Вилимович спешил согласием на предъявленныя условия:
«Писание ваша (sic) из Мокрова двора,—отписывал он брату, — я получил, за которое покорнейше благодарствую, а особливо, что вы изволите старание иметь о штуденте, о котором я к вам на пред сего писал, о чем еще нижайше подтверждаю и прошу, дабы вы изволили, приискав одного, ко мне отправить. А что вы, братец, изволите в письме своем упомянуть, что дешевле 100 ефимков достать не чаете и вы пожалуйте извольте за ту цену нанимать; я ему с благодарением платить рад, сверх того, пожалуй ему и на проезд несколько ефимков, чем бы ему было можно до Риги на почте доехать, а от Риги я всегда найду способ его сюда привесть. Особливо прошу вас, братец, когда будете такого штудента принимать, прикажи осведомиться, чтоб был молодец смирной и добраго жития и сверх годоваго его жалованья, почему вы с ним договоритесь, изволь ему обещать вольную квартеру, пить, есть готовое, такоже и хлопец ему для услужения. И как скоро такого штудента принять изволите и сюда отправите, пожалуй, братец, прикажи ко мне отписать чрез почту, дабы я мог заранее в Ригу отписать к господину бригадиру Бушу, дабы он его без задержания ко мне отправил. Пожалуй, братец,—заканчивал Роман Брюс,—не прогневайся, что вам такой труд чиню; во истинно ни для чего инаго: жаль мне на детей своих смотреть, что без всякой науки празностью время свое теряют».
«О штуденте в гофмейстеры детям вашим, — ответствовал Яков Вилимович,—я сыскал в Королевце человека молодаго, который и искусен довольно латинскаго языка, и по французски говорит, только-ж не вовсе мастер, однако-ж хошатъ тщиться, чтоб вскоре в перфекцию прийти. И просит оной штудент у меня, на чем я с ним договорюсь, чтобы ему дать наперед годовой заплаты половину или, по меньшей мере, четвертую долю; а как он ко мне приедет, то я его немедленно отсель отправлю до Риги. Того ради, извольте вы туда кого для приему его прислать, для того что ежели ему одному от Риги до Санкт-Петербурга ехать, то не без нужды будет. А инаго,—категорически заявлял он в конце письма,—не мог сыскать, кто-б осмелился ехать в нашу землю».
Но едва было отправлено это письмо, как Яков Вилимович снова взялся за перо, чтобы горько разочаровать брата в надеждах.
«Писал я к вам, братец, начинал он, — о штуденте, что онаго сыскав к вам отправлю, и когда он сюда ко мне приехал, то я его разсмотрел, что такой неудобен, понеже гораздо мотоват; к тому-ж я латинскаго языка не доволен, а французскаго и того меньше знает. Того ради, я его к вам не рекомендовал, для того, что может детей пущей к худобе привести, нежели чему научить; и я, дав ему 5 ефимков на проезд, отпустил его отсель и писал еще в Кенезберх, дабы другаго сыскали и как сыщется, то немедленно к вам отправлю».
Впрочем, по всей вероятности, Роман Брюс не успел получить эти письма и, ходатайствуя перед братом об определении жалованьем почместера Якова Брандта, «чтоб ему праздно между дворов не скитаться»,—как-то неопределенно напоминал просьбою: «пожалуй, отпиши о штуденте, какую мне в том надежду иметь». Это предположение становится вполне справедливым, так как ответ Якова Вилимовича начинается с повторения слов его последняго письма.
«Письмо ваше, — писал он от 2-го августа из Грильсвальда,—я получил, в котором изволите писать о штуденте, какую вам в том надежду иметь, и я вам доношу, что я штудента было в Кенезберге нашел, который у меня в Эльбинге был договорен учить; но в бытность его при мне, усмотрел я, что оной гораздо мотоват. Того ради, я ему отказал и писал в Кенезберг о другом, и к вам о том писал прежде сего. Также будучи в местечке Гарц, посылал нарочно в прусской город Пренцлоу, который от Стетина в шти милях, обер-аудитора инаго штудента искать, и такого тамо вам нашел, который хотел только договор учинить и я к нему о том писал. Но от него отповеди еще никакой по се число не мог получить, а какую он ко мне отповедь отпишет, о том я вас уведомлю немедленно. Засим остаюсь навсегда вам, братец, верный ваш брат и слуга Иаков Брюс».
Этим письмом обрывается полугодовая переписка и, к сожалению, остается неизвестным любопытное обстоятельство: удалось-ли, наконец, хотя бы еще полгода спустя, братьям Брюс добыть педагога. Требования, сведенныя до «тщания скорой переекции», вступили бы, при дальнейших поисках, быть может, в область еще больших компромиссов по пути педагогическаго ценза; но, во всяком случае, нельзя было и не быть уступчивым при тех условиях, когда, по заявлению Якова Брюса: «инаго нельзя сыскать, кто-б осмелился ехать в нашу землю».
Д. П. Струков
1) Там-же, св. 20, л. 351-361, 456.
2) 1712 года.
